— Так берегом никак не короче будет! — вслух сказал он. — Те же километры и наматывай!
— Зато нет этого самого… вверх-вниз, вверх-вниз по холмам… понял? Старика Зию беречь надо, это тебе даже угрюмый и равнодушный к чужим страданиям Савва скажет! — весело ответил Зия, поправляя лямки рюкзака. — Пойдем бережком бывшего озера Иртяш, вдохнем полной грудью запах ила и плесени, полюбуемся на очертания Южно-Уральских гор и споем песню.
— Какую песню? — не понял Егор, шагая рядом с Саввой и завороженно глядя на экран.
— Треплется он, не обращай внимания, — буркнул Савва, умудряясь и в карте какие-то пометки делать, то уменьшая, то увеличивая масштаб, и при этом не споткнуться.
Так-то, конечно, по берегу удобнее идти, ежели постоянно в экран таращиться! Особенно по корке ила, что у самого берега тверже всего и песком занесена. Прямо как асфальт у Древних — твердая и ровная. Главное, о кочки торчащей зеленой травянки не спотыкаться.
— Песню о том, — гнул свое Зия, — как доблестный ниндзя влюбился в кроткую Нино. «Он так любил свою Нино! Но предал казни все равно!»
Дунул ветерок, и с обрыва, вздымавшегося слева, на голову посыпался песок. Егор натянул на лицо маску. Песчаные гребни, как узкие лезвия, спускались с пологих мест берега и тянулись вглубь ровной поверхности озера, постепенно сходя на нет вдалеке, намокая и погружаясь в мокрый ил.
Так и шли. Чудной народ, точно, чудной!
Вообще-то, говорить «шли» — это самого себя обманывать. Ползли! Еле-еле, причем. Песчаный жук — и то быстрее ползет, честное слово! Все-то пришельцам любопытно, все знать надо. Около каждой кочки потоптаться, а до чего лень идти своими ногами — «комаров» послать и подробно все разглядеть и разнюхать. Карачи мимо прошел — всё! На полчаса остановки. Куда идет? Зачем и откуда?
Да какая разница? Идет себе и идет. Не по направлению к ним и не в Город! Пусть хоть в адское пекло идет, а то и напрямую к демонам пешком навострился. При каждой остановке Егор переминался с ноги на ногу и вздыхал, но торопить Савву и Зию не решался.
А может, если им что-нибудь об этих местах рассказывать, они быстрее пойдут? Егор подумал-подумал и рассказал, как месяца три-четыре назад неподалеку отсюда его чуть не загрызли пустынные собаки. На людей-то они редко нападают, но тут чего-то расхрабрились.
Из песка вышка торчит железная — отец Егору говорил, что по таким вышкам провода когда-то невесть зачем развешивали, — так Егор на нее и полез. Лезет и горько думает о том, что если уж псы не сожрут, так кто-либо из шатунов издалека приметит… и получится тебе полный карачун — и так, и так, в любом случае смерть примешь.
— Песчаники, да? — заинтересованно спросил Зия. — У них сколько пальцев на лапах было, не заметил?
— Как обычно, пять! — удивился Егор. — А что, надо, чтобы шесть было?
— Видишь ли, Егор, поговаривают, что ближе к старой Москве ген-песчаники появились с тремя пальцами. И они, мол, умнее, чем обычные.
Егор вспомнил, как сидел на верхушке железной неустойчивой конструкции и смотрел, как песчаные собаки медленно ползут вверх, аккуратно цепляясь за ржавые перекладины жесткими серыми пальцами.
Когда Егор поднимал калаш, песчаники рычали и останавливались. А потом снова… потихоньку, по сантиметрику — вверх… А на дворе ночь вот-вот настанет, и включить фонарик или ночное зрение — значит выдать себя на пару километров вокруг. Вот он, как стервятник на башне, отовсюду разглядывайте! Говорят, что шатун-банды есть, которые с песчаниками, то есть песчаными собаками, в кровавой дружбе состоят. Чушь, конечно, несусветная, но все-таки…
Так вот походишь-походишь в дозор и будешь всему верить, над чем иные прочие только хихикнут. Мол, бабьи сплетни, старухина болтовня и детские кошмарики. Но мулла-батюшка им, ребятне, рассказывал, как Старые Люди ген-собак себе в помощь выводили. Пальцы им вырастили, дрессировали. А как Джихад начался, все эти эксперименты и закончились. Разбежались собаки и выжили только те из них, кто по краям пустыни жить приспособился. Умные, шайтаны, ну как верблюды, не иначе. Стаями небольшими ходят, могут и овец резать и ребеночком не побрезгуют, а то и раненого или больного путника съедят. Ловкие — по развалинам карабкаются, только шум стоит! А Ромка-джи сказал как-то, что однажды слышал, как песчаники своими пальцами узлы у защитной сетки развязывали, чтобы ягнят воровать. Но дед сказал, что это Ромка-джи загнул лишку. Не настолько уж они и сообразительны, песчаники-то. Но… мало ли чего? А вдруг?