— Прошу вас, садитесь, — нарушила я молчание.
Все посмотрели на главаря, но он только сердито мотнул головой.
— Мы не задержимся в этом доме. Мы только зашли предупредить вас, Джулиет Эпплбаум. Держитесь подальше от семьи Хирш. Вы там не нужны.
Ага. Дядюшки.
— А вы, наверное, брат Эсфири Хирш. Приятно познакомиться, — с улыбкой ответила я.
Такова уж работа федерального защитника, что через какое-то время страшные люди тебя уже не пугают. Все мои клиенты были страшными. Среди них попадались и бандиты, в наколках с ног до головы, и нервные грабители банков, привыкшие спускать по тысяче долларов в день, и налетчики-угонщики с девятимиллиметровыми пистолетами «Глок». Как адвокат и, зачастую, единственный человек, которому было до них дело, я нередко становилась их исповедником, поверенным и даже другом. Я научилась за каждым преступлением видеть человека. И мужчина, который сейчас стоял передо мной, несмотря на свой грозный и опасный вид, тоже человек. Старик-еврей. Как мой отец, но только в меховой шапке.
— Неважно, кто я! — взревел мой невоспитанный посетитель.
На его крик прибежал отец.
— Папа, иди наверх, посиди с Руби, — отрезала я.
— Но… — попробовал возразить он.
— Папа! Мне нужно, чтобы ты посидел с ней. Я не хочу, чтобы она испугалась.
С явной неохотой отец стал подниматься обратно по лестнице.
Я развернулась к дяде Ари, тычущему пальцем мне в лицо.
— Хватит кричать, — сказала я. — Ребенка разбудите.
Вперед вышел блондин — тот, который показался знакомым.
— Мы пришли попросить вас не вмешиваться в дела Ари Хирша. Вот и все. — Он говорил с легким акцентом.
— Мы не просим! — завопил главарь. — Мы предупреждаем! Не лезь не в свое собачье дело, ты, churva!
В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла мать.
— Churva? — возмутилась она. — В моем доме кто-то произнес слово «churva»? Что здесь происходит? — Она посмотрела на меня, потом на мужчин в центре гостиной. — Иосиф? — удивленно проронила она. — Иосиф Петровский, что ты здесь делаешь? И что скажет твоя мать, когда я расскажу ей, как твои друзья называют мою дочь шлюхой?
Глава девятнадцатая
Ругань матери в один момент привела в чувство моего зазнавшегося троюродного племянничка и банду злобных хасидов. Их главарь поднял кулак и прорычал:
— Это предупреждение.
Пожилой седобородый мужчина, который молчал все это время, дернул за руку своего расшумевшегося сообщника. Затем повернулся ко мне и произнес мягким, но от этого почему-то еще более зловещим голосом:
— Мы все одна семья.
Я молчала.
— И мы защищаем друг друга.
— Отлично, — порадовалась за них я. — А я-то здесь при чем?
Он слегка улыбнулся.
— Просто вы должны это знать. Вот и все.
— Послушайте, вы, — влезла мать. — Да кем вы себя вообразили, еврейскими братьями Гамбини? А ну, быстро убирайтесь из моего дома. Вон, немедленно, или я позвоню в полицию.
Не обращая на нее внимания, старик смотрел на меня. Я не дрогнула и произнесла:
— Думаю, вам лучше уйти.
— Вон, все вон! — Мать ухватила за руку ближайшего парня и потащила его к дверям. Он грубо стряхнул ее с себя, и она уставилась на него с открытым ртом.
— Прошу вас, уходите, — повторила я.
— Хорошо, — согласился старик. — А вы, надеюсь, больше не будете обсуждать моего племянника.
Я промолчала.
— Что ж. Тогда решено. Спасибо, что уделили нам время. — Он кивнул и направился к выходу. Подождав, пока один из молодых парней откроет ему дверь, он вышел на улицу. Остальные последовали за ним.
Мой кузен уходил последним. Он подошел к моей матери, но та отпихнула его со словами:
— Убирайся из моего дома, Иосиф Петровский. Здесь тебя больше не ждут!
И он исчез за дверью.
— Ха! — возмущенно воскликнула мать.
— Да, именно. Слушай, мама…
— Что, детка?
— К чему это все, черт возьми?
— Ты меня спрашиваешь? Это ты у нас копаешься в дерьме. Так что расскажи мне ты, к чему это все?
— Во-первых, — возмутилась я, — в дерьме копаются журналисты. Я в дерьме не копаюсь. Во-вторых, что здесь делал Иосиф Петровский? И почему он явился с дядюшками Ари Хирша?
Мать скинула пальто и бросила его на стул.
— Во-первых, мне это кажется дерьмом. Во-вторых, я понятия не имею, почему Иосиф пришел с этими ужасными людьми.
— Но ты знаешь, зачем он приходил?
— Утром я говорила с Бэлой Петровской, матерью Иосифа. Ты ее знаешь, дорогая. Она была несколько лет назад на похоронах тети Цуни, тогда ты еще жила в Нью-Йорке. Кстати, там ты видела и Иосифа.
Я раздраженно заскрежетала зубами.
— Мама! Что ты ей сказала?
— Что тебе нужна помощь Иосифа.
— И все?
Она принялась стряхивать пылинки с юбки.
— Мама!
— Ну, может, еще сказала, что ты думаешь, будто этот мальчик, Ари Хирш, — гомосексуалист. Я хотела узнать, не говорил ли о нем ее сын. Между прочим, в ориентации Иосифа я тоже всегда сомневалась.
— О господи, мама!
— Послушай, дорогая, откуда мне было знать, что Иосиф знаком с дядюшками Ари Хирша? Разве все правоверные евреи знают друг друга? Господи, Иосиф занимается недвижимостью. Откуда ему их знать? Через ребе?
— Мама, отец Ари — раввин, а его дядья занимаются частной недвижимостью. Скорее всего, Иосиф работает у них.
Мама схватилась рукой за горло.
— Думаешь?
— Думаю, да. Возьми ребенка, — я передала ей Исаака. — А я пойду наверх, проверю, не забаррикадировались ли папа и Руби в шкафу.
Оказалось, что довольная Руби устроилась на коленях у деда, заботливо обнимающего ее за плечи, и смотрит «101 далматинец». Я вошла в комнату. Он испуганно подпрыгнул где-то на метр.
— Все чисто, папа, — успокоила я.
— Слава богу. Какой кошмар. У них было оружие? — обеспокоенно спросил он.
— Папа, не глупи. Это же не вооруженные бандиты.
— Это я глупый? — он закрыл уши Руби ладонями. — В отличие от тебя, в меня не стреляли, юная леди! — Руби завизжала и шлепнула его по рукам.
— Я ничего не слышу! — кричала она.
— Прости, maydele, — сказал он, убирая руки и целуя ее в макушку. Она уткнулась ему в грудь.
— Ничего, дедушка. Я тебя все равно люблю.
Я оставила их наедине с Круэллой де Виль[43] и направилась к телефону. Мне хотелось предупредить Ари Хирша, что его дядюшки знают, что я его искала. Эту новость он воспринял на удивление спокойно и покорно. Я повесила трубку, размышляя, неужели мои поиски Фрэйдл привели лишь к тому, что и без того сложная и запутанная жизнь Ари стала еще тяжелее? Затем я позвонила в аэропорт и зарезервировала билеты на следующее утро. Завтра вечером мы уже будем дома, правда, после двух пересадок и тринадцати часов в пути. Родители не удивились моему решению и только взяли с меня обещание заехать к ним еще через несколько месяцев. Когда я отзвонилась Питеру, он был безмерно счастлив и сказал, что обязательно встретит нас в аэропорту.
О полете домой я могу сказать лишь одно — от резкой смены давления в салоне грудные дети вопят громче всего, когда самолет взлетает и садится на посадку. А мы взлетали и садились целых шесть раз. Так что если до перелета у меня и были какие-то сомнения в крепости легких Исаака, то после их уже точно не осталось.
Глава двадцатая
Мы приехали домой вечером в субботу. Наступило воскресенье. Проснувшись, Руби стала канючить, чтобы ее отвезли в парк аттракционов на пирс Санта-Моника. Питер с радостью согласился. Мы с Исааком распаковали вещи и направились в магазин к Нетти. Мне хотелось узнать, как идут поиски Фрэйдл и не рассказывала ли девушка об Ари.