— Ножку или грудку? — крикнул Гарри из кухни.
Кэт наткнулась на подлокотник и рухнула в кресло. Нужно двигаться осторожнее. Она прекрасно знала, как ведет себя в пьяном виде. Сперва отключался участок мозга, следящий за тем, чтоб не все мысли обретали звуковую форму. Потом тот, который отвечает за связность мыслей и действий. Поэтому не надо думать о том, как ей нравится Гарри. Это может привести к осложнениям. И нет смысла притворяться, что думаешь о Гарри, а подразумеваешь Джайлса. Кэт уже знала, что это не так.
Она встала. Чтобы не шататься, пришлось вцепиться в полку. Хватит вина. Побольше еды. Это все уладит. Играя, Кэт не замечала действия алкоголя. Она справлялась с управлением лучше обычного. Если что и мешало ей, так это гладкая шея Гарри. Он лежал на полу рядом с Кэт, расстегнув вторую пуговицу рубашки. Случайно наклонившись к нему и вдохнув его запах, Кэт врезалась в переполненную трибуну. Она пыталась понять, есть ли у нее красные винные усы.
В кухне Гарри ловко разрезал цыпленка. С содроганием Кэт осознала, что он совершенно трезв. Он зажег свечи на столе. Теперь, когда кипы грязного белья потонули в полумраке, кухня впервые показалась ей почти сносной.
— Держи. — Гарри протянул ей тарелку. — Цыпленок, запеченный картофель, брокколи.
Душистые кусочки курицы плавали в озерках растаявшего масла. Кэт подумала, что у Джайлса случился бы сердечный приступ, если бы он это видел. Вероятно, самый настоящий приступ.
— Сколько же масла ты вылил на бедную птичку?
— А, с этими курами из супермаркета не нужно скупиться, — ответил Гарри. — Надо же придать им хоть какой-нибудь вкус.
Он наполнил свою тарелку и сел за стол.
— С тех пор как я сюда переехала, я поправилась. — Кэт рассеянно посыпала картошку солью. — Сперва ела, чтоб утешиться, теперь вот соседи угощают.
— Ты выглядишь теперь гораздо лучше. Мне не нравятся худышки. Не понимаю их. Они пилят тебя, требуют сводить в чертовски дорогой ресторан, а сами ничего там не едят. Или наедаются до отвала, после кофе бегут в уборную, а когда возвращаются, то от них так и несет освежителем дыхания. — Гарри помахал вилкой с кусочком цыпленка. — У меня две сестры, я дома в туалете всегда читал «Космо», так что эти штучки знаю.
Кэт старательно жевала, слушала «Битлз» и наслаждалась чесночным ароматом, способным враз исцелить грипп.
— Тебе нравятся «Битлз»?
Идиотский вопрос. Если он скажет «нет», это ее страшно разочарует.
— Угу. Хотя, наверно, не так сильно, как тебе.
— О, я их обожаю, — призналась Кэт. — Каждый альбом для меня — нечто особое. Но «Револьвер» — это аннул… анали… — язык пьяно споткнулся на слове, и Кэт вспыхнула. Должно быть, это звучало очень глупо. — Ну, обезболивающее. Знаешь, всегда, когда меня бросают, когда мне одиноко или грустно, я ставлю этот диск. И вспоминаю, как слушала его впервые. Мне было восемь. Все песни были незнакомыми. Они будили волнение ожидания — предчувствия взрослой жизни. Когда я услышала это, — она махнула рукой в сторону музыкального центра, — «Здесь, там и всюду», впервые, я подумала: «Ух ты, вот что значит влюбиться». Мелодия идеально подходит к словам. Конечно, в жизни никогда так не было. — Кэт осознала, что говорит, задумалась и остановилась. — У меня никогда не было двадцатичетырехлетнего Пола Маккартни, поющего мне песни.
— А с Джайлсом?
Гарри пристально смотрел на ее подбородок.
Кэт осторожно провела по нему — смахнуть то, на что он так уставился.
— Нет, — честно призналась она. — Но я все надеюсь, что однажды…
— Да, — сказал он. — Точно.
Кэт не поняла, было ли это «Да-аточно» или просто «Да. Точно». Она ужасно не любила напиваться до того, что теряется способность верно воспринимать вещи.
— Лучше всего, — продолжала она, — что с этой песней у меня не связано никаких других воспоминаний. Она целиком моя. Поэтому, если меня бросают, я могу возвращаться к этой прекрасной музыке. И вспоминать время, когда я не знала скучной реальности взрослой жизни и верила в рождественские волшебства. — Кэт взглянула на Гарри и растерялась. Он смотрел на нее с нежностью. Неужели она болтает ерунду? — А у тебя разве нет подобного альбома?
— Только «Вкус к разрушению». Это первая кассета, которую я купил в школе. Я был в восторге. Я впервые слышал, чтобы в песне употреблялись ругательства.
— От меня, должно быть, несет чесноком, — сказала Кэт.
Гарри наклонился поближе, и ее сердце учащенно забилось.
— Думаю, от нас обоих…
Он смотрел на нее каким-то странным взглядом. Кэт провела пальцем по верхней губе. Вдруг у нее и вправду были винные усы? Джайлс обычно вытирал ей их уголком салфетки. Гарри открыл рот и хотел было что-то сказать. Но тут грянула первая строчка «Желтой подводной лодки».
Кэт никогда в жизни не ненавидела Ринго Старра так сильно, как в эту минуту.
— Единственное преимущество дисков, — криво улыбнулась она.
Гарри вопросительно склонил голову.
— Порядок песен, — объяснила она, глядя в бокал. — Его можно поменять на правильный.
Гарри засмеялся. Наверно, он понял, что она имела в виду. И не возразил…
Кэт опустила пустой бокал и велела себе больше не пить.
— Бутылка почти пуста, — заметил Гарри, взяв ее в руки. — Тебе долить?
— Да, спасибо, — бездумно согласилась она.
Он взглянул ей в глаза и улыбнулся, словно прочитав ее мысли. Кэт ощущала, что ее все сильнее засасывает теплая трясина чувств.
Горели три свечи, пел Элвис Костелло. Разговор зашел о машинах.
— Какую бы машину ты купила, если бы выиграла в лотерею? — спросил Гарри, раскачивая чашечку кофе.
— «Ягуар ХК-120».
Кэт старательно выговаривала слоги. «Ах, ради бога, — подумалось ей, — он видел тебя гораздо более пьяной. Тебя тошнило на его ботинки».
— А почему?
— Знаешь, они выглядят как Джейн Мэнсфилд на колесах, — серьезно ответила Кэт. Никто никогда не спрашивал ее об этом, а ей всю жизнь хотелось дать такой ответ. — Кремовые изгибы и внутри красная кожа. Очень сексапильная машина. — Кэт кивнула с мудрым видом.
— Ты когда-нибудь каталась на «астон мартин»?
— С чего ты взял? — Кэт вертела в двух пальцах бокал. — Думаешь, он стоит у меня за домом, и я езжу на нем за покупками?
Гарри отодвинулся от стола и взял пиджак с крючка на кухонной двери.
— По-моему, самое время попробовать.
— Но мы же пили! Ты не можешь вести машину! — язык Кэт заплетался.
— Нет, Кэт, это ты пила. Я выпил всего один стакан за весь вечер, а ты почти две бутылки. Буду признателен, если не испортишь внутреннюю обивку, — Гарри усмехнулся, стоя у самой двери. — Давай, надевай пальто.
— Но уже почти два часа!
— Не думай меня переубеждать.
Он бросил ей кофту, и, фыркнув, Кэт натянула ее и сверху куртку.
— Ключи?
— Здесь, — ответил Гарри и запер за ними дверь.
Кэт стояла на ступеньках крыльца и дрожала.
— Подожди здесь, — сказал Гарри, — я вернусь через минуту.
Он завернул за угол. Кэт поежилась. Ей казалось, она трезвеет. Было поздно, но она не чувствовала себя усталой. Этот вечер так похож на сон. Кэт надеялась, что это будет достаточным оправданием, если случится нечто ужасное. После такого денька много чего ужасного может случиться, а нарушение равновесия в их отношениях с Гарри было бы последней каплей.
Кэт словно ходила по канату. Она боялась обронить слово, которое нарушит положение вещей, выдаст ее чувства, и ее поведение уже не будет походить на легкий флирт. Она боялась заговорить о чем-нибудь, что заставит его вспомнить Кресс. Тогда совесть не позволит ей не упомянуть Джайлса. И придется признаться самой себе: она не верна ему в мыслях, если не на деле. Хорошо, что Кресс и Джайлс равно далеко отсюда.
Послышался приглушенный рев мотора, и из-за угла показалась темно-зеленая спортивная машина. Гарри изнутри открыл дверь для Кэт и поманил ее.