Его голос звучал устало. Полым. Избитым.
- Нет, - ответил Чарли. - Мы просто...
- Потому что в колл-центре никого нет, - перебил полицейский. - Мы направляли звонки через Балтимор, но потом этот колл-центр тоже отключился. Сегодня у нас даже нет диспетчера, отвечающего на звонки. Шерил и Мэгги должны были начать свою смену в шесть, но ни одна из них не пришла. Я не могу ни с кем связаться.
Мы кивнули в знак сочувствия, не зная, что ответить. Под моей ногой что-то хлюпнуло. Я посмотрел вниз и увидел, что стою в луже рвоты. Теперь я знал, почему полицейский держал дверь открытой. Я отступил назад и вытер каблук о траву. Чарли прочистил горло.
- У тебя нет напарника?
Голос копа был монотонным.
- Нет, я здесь совсем один. Совсем один...
- Похоже, сегодня вечером это часто случается, - сказал Фрэнк.
Полицейский проигнорировал замечание.
- Вы, ребята, пришли с автострады?
- Oт авиакатастрофы, - Фрэнк указал назад, в ту сторону, откуда мы пришли.
Полицейский кивнул.
- Да, мы объехали еe, - сказал Фрэнк. - Но огонь распространяется. Есть идеи, когда пожарные будут там?
- Я был единственным, кто откликнулся, - сказал полицейский. - Больше никто не появился. Ни пожарные. Ни медики скорой помощи, ни следователи NTSB. Или TSA. Ни федералы. Только я. Где, черт возьми, все? Даже если бы диспетчер не работал, можно было бы подумать, что они патрулируют.
- Мы как раз об этом и думали, - сказал я ему. - Так везде.
- У кого-нибудь из вас есть мобильный телефон? Я думал позвонить другим офицерам, но у меня нет телефона, а таксофоны не работают. Никто не отвечает на рации, кроме Симмонса, а он только и делал, что кричал.
Я покачал головой.
- Сотовые телефоны тоже не работают. Я пытался позвонить жене.
По его щеке пробежала слеза, и его лицо сморщилось.
- На деревьях висели части людей... кишки и прочее. Я наступил на чье-то лицо. Оно лежало в грязи. Только лицо - я не знаю, где были остальные части.
Он потянулся в бардачок, достал салфетку и высморкался.
- Там была маленькая девочка, она лежала на земле. Я думал, что она жива. Я схватил ее за руку, чтобы подтянуть, и она... оторвалась.
- Все будет хорошо, - сказал Чарли.
- Ее гребаная рука оторвалась в моих гребаных руках!
Чарли подошел ближе.
- Слушай, я знаю, что у тебя был чертовски трудный вечер. У всех нас. Но сейчас ты ничего не можешь для них сделать.
Коп нахмурился.
- Да, я знаю. Я поехал сюда чтобы спастись от запаха. Он в моей одежде и волосах. Не могу от него убежать. Я просто сижу здесь и жду. Не знаю, что делать дальше.
Чарли протянул руки, умоля:
- Не мог бы ты нас подвезти? Мы пытаемся добраться до дома. Только что прошли границу.
- Да, - сказал Фрэнк.- Мы шли всю ночь. Подвезти нас было бы здорово. Мы были бы чертовски благодарны.
Расстроенный мужчина снова зарылся лицом в свои руки и покачал головой.
- Я не могу. Пока не появится кто-то еще. Я - все, что осталось. Понимаетe?
Фрэнк попытался снова.
- Но никто не появится. Они бы уже были здесь. Так везде. Ты сам это сказал. Никто не отвечает на экстренные вызовы.
- Тогда тем более, - oфицер снова высморкался, а затем сел прямо. - Это моя работа. Служить и защищать.
- Мы тебе заплатим, - в отчаянии предложил я, доставая бумажник. Я открыл его, и фотография Терри улыбнулась мне из-за пластикового рукава. - У меня есть шестьдесят баксов.
- Извините, ребята, - сказал полицейский. - Правда. Я бы хотел вам помочь. Но я не могу. Я должен остаться.
Чарли и Фрэнк проверили свои карманы. Я уставился на фотографию Терри.
- У меня сорок, - сказал Чарли. - Фрэнк?
- Тридцать семь. Как вам это, офицер? Это почти сто сорок баксов.
- И, - добавил я, - я могу выписать вам чек на большую сумму когда мы приедем туда.
Он сделал паузу, и я подумал, что, возможно, мы убедили его. Но потом он вздохнул.
- Мне жаль. Я просто останусь здесь.
- Но почему? - спросил я, расстроенный.
- Я боюсь возвращаться туда. Боюсь того, что увижу. Удачи. Надеюсь, вы доберетесь домой целыми и невредимыми.
Мы не стали с ним спорить. Вместо этого мы снова отправились в путь. Я бросил взгляд через плечо, он все еще сидел там, сгорбившись за рулем, и плакал. Его рыдания эхом разносились по ночи. Это был одинокий звук. Я знал, что он чувствует. Я скучал по жене на протяжении всего путешествия, но в тот момент это чувство стало твердым, осязаемым, разбухающим глубоко внутри моего нутра и грозящим взорваться. Мои глаза снова начали слезиться, и на этот раз это не было связано с дымом или испарениями. Мои губы онемели.