- Здесь изображены картины жизни аббата Трелони, который, считается, родом из этих мест, - объяснил он. - Здесь мы видим его на пути в лондонский Тауэр. А здесь - парад корнуэльских ополченцев. Вы, возможно, слышали старинную песню - ее многие знают...
- Как двадцать тысяч корнуэльцев, почуяв неладное, встали на защиту Трелони?
- Ага, - сказал он, - я вижу, и вы ее знаете.
- И очень даже хорошо знаю. Интересно, сколько стежков понадобилось, чтобы сделать такую работу? Гобелен удивительный.
На пороге зала возник слуга.
- Попроси миссис Хокинг прийти сюда, - велел ему хозяин, а мне объяснил, что миссис Хокинг - экономка.
- Всю свою жизнь я живу в этом доме, под ее "руководством", - добавил он.
Я ничего не успела ответить, потому что вошла сама миссис Хокинг, женщина лет шестидесяти. Весь ее облик говорил о том, что, проработав в этой семье и в этом доме столько лет, она считает себя личностью исключительной и особой привилегированной.
Майкл Хайдрок рассказал ей кратко, что со мной произошло. Миссис Хокинг, не откладывая, занялась моей лодыжкой.
- Болит? - спросила она.
- Немного.
- Встаньте, - скомандовала экономка. Я повиновалась. - Наступите на эту ногу, перенесите всю тяжесть на нее. - Я сделала и это - Ну как, терпимо?
Я ответила, что вроде ничего.
- Обошлось легким растяжением, - поставила она диагноз, - ноге надо дать отдохнуть. Скорее всего завтра все уже будет в порядке.
- Я отвезу вас до гостиницы в экипаже, - сказал Майкл Хайдрок.
- Да я смогу дойти сама, - запротестовала я.
Миссис Хокинг покачала головой.
- Не следует сегодня перетруждать ногу.
- Даже не знаю, как благодарить вас... и вас... - сказала я.
- Нам было весьма приятно помочь вам, мисс...
Э...
- Келлевэй, - представилась я, - Эллен Келлевэй.
Возникла неожиданная пауза. Потом заговорил Майкл Хайдрок:
- Вы, должно быть, приходитесь родственницей семье Келлевэй, что живет на Острове?
- Да. Их я и собиралась навестить. А в "Полкрэг Инн" остановилась, пока погода не позволит переправиться на Остров.
Миссис Хокинг молчала, поджав губы, и мне показалось, что, назвавшись Эллен Келлевэй, я отнюдь не выросла в ее глазах, скорее наоборот. Интересно, с чего бы это?
- Полагаю, вы не откажетесь от чашки чая? - сказал Хайдрок. - Миссис Хокинг, распорядитесь, чтобы нам накрыли чай в зимней гостиной. Перейти туда вам будет нетрудно, мисс Келлевэй.
Я нерешительно начала:
- Я вам столько хлопот доставляю... - И замялась в ожидании, что хозяин примется возражать, уверяя, что все это только в удовольствие ему, что он, разумеется, и сделал, причем с несколько старомодной церемонностью.
Миссис Хокинг удалилась, а Хайдрок вновь поинтересовался, смогу ли я сделать всего несколько шагов до зимней гостиной.
- С легкостью. Вообще, мне кажется, я к вам почти обманным путем проникла. Нога не так уж и болит...
Он, поддерживая под руку, провел меня через зал к лестнице, ведущей в просторную комнату, судя по всему, столовую. Стены ее тоже украшали гобелены; я узнала большие зарешеченные окна, которые недавно видела со стороны внутреннего дворика. Еще шесть ступенек, и из столовой мы попали в зимнюю гостиную, где, похоже, устраивались только маленькие "домашние" трапезы. В центре комнаты стоял овальный раздвижной стол, около него обитые также гобеленами стулья. Окно в ней было лишь одно, в небольшое, но комната казалась уютной.
- Прошу вас, садитесь. Не беспокоит вас нога после "прогулки" по комнатам?
- Я практически не чувствую боли, уверена, что все в порядке.
Потом я сообщила хозяину, что дом восхитил меня; по доставило ему несомненное удовольствие.
- Я согласен с вами, - улыбнулся он. - Я очень люблю свой дом, который принадлежит нашей семье уже четыре столетия.
- Должно быть, замечательно ощущать свою принадлежность к столь замечательному уголку?
- Боюсь, что принадлежать этим местам своего рода неизбежность. Я здесь родился и, полагаю, здесь мне и умереть. Всех мужчин нашего рода эта судьба преследует из поколения в поколение. Женщины выходят замуж, уезжают... Мне каждый камень тут знаком. Наша усадьба, может, не такая большая, как некоторые другие, но меня она устраивает во всех отношениях. А вы городская жительница, вероятно, мисс Келлевэй?
- Да уж, сельской жительницей меня не назовешь. Хотя по несколько месяцев в году мы проводили за городом. А так я всегда жила в Лондоне, и там был мой дом.
Молоденькая горничная, сопровождаемая миссис Хокинг, внесла чай. На подносе красовался георгианского стиля серебряный чайный сервиз, чайник с горячей водой подогревался на спиртовке. На серебряной тарелочке лежало несколько сладких сдобных хлебцев.
- Позвольте, налью вам чаю, - произнесла миссис Хокинг, и я почувствовала на себе ее холодный, неодобрительный взгляд.
- Возможно, мисс Келлевэй сама желает сделать это, - предположил Майкл Хайдрок, и я немедленно согласилась.
С облегчением вздохнув, когда старая экономка с юной помощницей удалилась, я начала разливать чай по чашкам. Сама атмосфера этой маленькой гостиной придавала мне ощущение покоя; ни скованности, ни неловкости в обществе хозяина не возникало, а сам мой "спаситель" нравился мне все больше и больше. Он не был смешлив хотя, возможно, я просто сравнивала его с Филиппом - и в то же время его манера держаться оказалась дружелюбной и теплой. И я неожиданно для себя принялась рассказывать о своей жизни в Лондоне, говорила много, свободно и в конце концов выложила все, вплоть до истории своей помолвки и трагических обстоятельств гибели Филиппа.
- Какая ужасная трагедия, - произнес Майкл Хайдрок.
Эта история, конечно, могла быть известна ему. Газеты кричали о ней предостаточно. Но я понимала, что Майкл Хайдрок был человеком, чьи безупречные манеры исключали всякое любопытство, особенно в таких деликатных вопросах, и не позволяли ему признать тот факт, что эта история ему знакома, ведь это могло показаться мне неприятным.
- И вот, - продолжала я, - неожиданно получив с Острова письмо с приглашением навестить родных, я собралась сразу же. А никакой определенной цели визита у меня нет. Я думаю, может, перемена обстоятельств позволит мне разобраться в себе, наметить планы на будущее.
- Вполне разумное решение, - согласился Майкл.
- Если честно, я еще месяц назад не предполагала, что у меня есть здесь родня.
Да, моими родственниками всегда были только кузина Агата, кузен Уильям и Эсмеральда. Я рассказала Хайдроку о них. Оглядываясь назад, я теперь в состоянии была воспринимать свою прежнюю жизнь с долей юмора; нередко что-то, на первый взгляд мрачное и неприятное, впоследствии начинает казаться забавным.
- А с этими своими родственниками я просто мечтаю познакомиться, добавила я. - Похоже, они хорошо известны в ваших краях?
- Да, Яго Келлевэй знаком здесь каждому.
- А что он за человек?
Майкл Хайдрок улыбнулся.
- Описать его трудно, ибо нет на земле человека, хоть отдаленно похожего на него.
- Значит, придется мне подождать, пока не познакомлюсь с ним лично. А вы сами бываете на Далеком Острове?..
- Я знаком с этой семьей.
Слова были сказаны так, что стало очевидно нежелание Хайдрока продолжать эту тему.
Он заговорил об этом уголке Корнуолла, о местных достопримечательностях и обычаях. В праздничные и выходные дни устраиваются традиционные кулачные бои среди жителей, победитель обязательно получает приз - забавную шляпу, которую вручает городской шляпный портной, или кожаную куртку, сшитую местным сыромятных дел мастером. Принято соревноваться и в беге, а женщины участвуют в конкурсах домашних хозяек, наградой им служит холстинная рубаха или еще что-нибудь из одежды. В такие дни все кругом пляшут, меряются силой и ловкостью.
В мае по традиции устраивают потешные танцы, что является своеобразным праздником встречи лета. Первыми - около полудня - на "круг" выходит местная знать, за ними - дети, а в конце дня - весь остальной люд. Развлекаются селяне и крикетом, и керлингом, которые не менее любимы, чем борьба.