- Итак, завтра - первый урок, - закончил Яго.
Обед закончился, я поднялась в свою комнату. Какой длинный день получился. Порадовал меня визит в усадьбу Хайдрок, хоть удовольствие было подпорчено ревностью Гвеннол. Снова подумала я о том, что в дальнейшем надо быть сдержаннее и скромнее; жалко, конечно, такое милое знакомство на побережье было бы очень кстати.
Я зажгла на туалетном столике свечи и сидела, расчесывая волосы, когда раздался стук в дверь.
Я вздрогнула. Не знаю уж почему, но полумрак в комнате, огоньки свечи всегда приводили меня в тревожное, неуютное состояние.
Какое-то время я просто смотрела на дверь. Стук повторился... и дверь медленно открылась. В черном проеме стояла Дженифрай со свечой в руке.
- Ты... позволь мне говорить так... ты сразу не ответила на стук, я подумала, может, ты спишь, - сказала она.
- Я хотела было откликнуться, а вы уже здесь, - ответила я.
- Мне надо сказать тебе пару слов.
Она села в кресло рядом со мной, поставила свечу на столик.
- Речь идет о Гвеннол и Майкле Хайдроке. - В зеркале я увидела отражение Дженифрай. Глаза ее были опущены, будто она не могла смотреть на меня. - Он - один из немногих достойных холостяков в нашей округе, решительно заговорила Дженифрай. - Он и Гвеннол всегда были добрыми друзьями, и...
- Может, больше, чем просто друзьями? - предположила я.
Она кивнула в знак согласия.
- ...И всеобщее мнение таково, что в свое время они вступят в брак... если не возникнет препятствий.
- Препятствий? - переспросила я, неотрывно наблюдая за ее отражением в зеркале: лицо напряглось, губы искривились, она показалась на мгновение просто безобразной. "Кривое зеркало!" - срочно начала я убеждать себя.
- Такой знаменитый род, как Хайдроки... - с горечью продолжала Дженифрай, - в общем, кто-то, может, сочтет Гвеннол неподходящей невестой. Они все так гордятся своими предками. Эта миссис Хокинг... - с презрительной гримасой произнесла Дженифрай это имя, - по ее мнению, его достойна будет только дочь графа или герцога какого-нибудь.
- Не станет же она советовать ему в таких делах.
- Она очень хитра и запросто может посеять в нем сомнения и всякое такое. Ты же знаешь таких женщин, наверное. У нее огромное влияние на него. Она была его нянькой, с младенчества носилась с ним, кудахтала, пеленала. Для ее дорогого Майкла нет равной ему девушки.
- Хайдрок показался мне человеком, самостоятельно принимающим все решения.
- Вообще, Келлевэй - не такой уж бесславный род, но вот эта история с незаконнорожденными, подпортившая нашу ветвь... Якобы в каждом из нас сидит дьявольское начало...
- Да он никогда не поверит в этот вздор.
- Людям свойственно быть суеверными, сам он может и не верить в это, но мимо мнения других просто так не пройдет, это скажется и на других поколениях... А они всегда отлично ладили между собой, она собиралась помогать ему с историческими трудами. И вот возвращается сегодня... раздосадованная...
- Чем же? - дерзко спросила я.
Дженифрай наклонилась ко мне. Заставить себя посмотреть ей в лицо я не могла, я знала, что если сделаю это, то увижу уже знакомое зловещее выражение, которое однажды мельком заметила в зеркале.
- Разве ты не знаешь? Знаешь. Ты ведь понравилась ему? И потом вся эта сцена с подвернутой ногой - целый спектакль.
- Это был не спектакль. Я действительно споткнулась, подвернула ногу.
- Что же, вполне романтический зачин. Полагаю, тебя он нашел отличной от других знакомых девушек, честолюбивые мамаши из здешних поместий своих дочек постоянно выставляют на обозрение, но они лишь - провинциальные барышни... все как одна. И вот являешься ты - светская, элегантная, уже, как бы это сказать, с опытом. Естественно, ты возбуждаешь в нем интерес, и хоть ты и Келлевэй, но все же происходишь от "чистой" ветви рода, которая избежала связей с "дьяволом". Что, не так?
Я была вне себя.
- Послушайте, - почти в ярости заговорила я, - я случайно встретила этого человека. Я потеряла в его лесу дорогу, он доставил меня в гостиницу. Вместе с Гвеннол я встретила его второй раз, он пригласил нас на ленч, и вы теперь подозреваете, что я собираюсь сцапать его из-под носа местных знатных мамаш с их заневестившимися дочками? Да, я его встретила; да, он мне понравился; да, усадьба его мне понравилась. Но и все.
- Гвеннол склонна думать...
- Гвеннол влюблена в него, поэтому так ранима. Уверяю вас, я не одержима мыслью срочно найти себе мужа, тем более если это - первый встречный.
Она встала, взяла в руки свечу. Теперь она как бы возвышалась надо мной, от чего я едва не задрожала. Свет снизу падал на ее лицо, оно будто сияло в темноте, очертания фигуры терялись в полумраке, и в зеркале отражалось лишь это светлое пятно, без тела, без движений. Бледная кожа, опущенные веки - сама злоба была здесь.
- Возможно, я сказала тебе слишком многое, - приглушенно, почти шепотом, произнесла Дженнифрай, - но соблаговоли не выхватывать у Гвеннол Майкла Хайдрока.
- Дорогая Дженифрай, насколько я поняла, Майкл не из тех мужчин, кого можно "выхватить". Он сам сделает выбор.
- Его выбор - Гвеннол! И он сделал его еще задолго до твоего приезда.
- В таком случае можете быть уверенной, что и сейчас это так.
- Спокойной ночи, - холодно сказала она, - надеюсь, ты правильно поняла мои материнские переживания.
- Я все поняла.
Захлопнулась дверь. Уходя, Дженифрай еще раз обернулась, еще раз сверкнуло в темном зеркале бледное пятно ее лица. Я была уверена, что не обычная тревога матери за счастье любимой дочери являлась причиной этого разговора. Было здесь скрыто еще что-то.
Казалось бы, хватит приключений на один день, но нет, перед сном мне суждено было найти первую записную книжку.
Появление Дженифрай так взбудоражило меня, что о спокойном сне не стоило и думать, поэтому я и решила сесть за письмо к Эсмеральде. Она наверняка жаждет узнать о моих первых впечатлениях об Острове, а меня успокоит подробное изложение событий безобидных, но интересных, например, можно будет написать ей о фермах и коттеджах, где живут островитяне, о домиках "Трех жизней" и "Лунного света" и обо всем прочем.
В комнате моей стоял премиленький письменный столик, наклонная крышка его, затянутая кожей, по краям была инкрустирована слоновой костью. Я еще накануне заметила его, оценила и сразу сложила туда все мои письменные принадлежности. Сейчас я попыталась открыть крышку, но что-то мешало, возможно, заело петли. Изо всех сил рванула я панель, она резко взлетела вверх, и в этот момент выпал прямо мне под ноги небольшой ящичек, который в прошлый раз под крышкой я не заметила. Я открыла его. Там лежал блокнот. Я взяла его в руки, и на первой странице увидела детским почерком выведенное "С.К. Мой блокнот". Так это она, наверное, нацарапала странные слова в глубине платяного шкафа, это, наверное, ее портрет рисовала моя мать. Я пролистнула страницы. Некоторые из них были заполнены неровными строчками, которые приковали мое внимание.
"Ненавижу. Вот бы убежать отсюда". И ниже: "Отец ненавидит меня. Я не знаю, почему. Не думаю, что он вообще кого-то любит... ни ее не любит... ни Малышку". Я взглянула на первую страничку - там был заголовок "Жизнь на Острове".
Значит, это ученическая тетрадка принадлежит той самой таинственной С.К. А уже знакомые мне слова: "Я пленница здесь" судя по всему появились во время ее "заключения" в этой комнате в качестве наказания за какую-то провинность, что почти всем детям доводилось испытывать. Однако два ее портрета в мамином альбоме настолько заинтересовали меня, что я хотела узнать об С.К. как можно больше. Надо будет спросить о ней при первой же возможности. У Гвеннол хорошо бы поинтересоваться, правда, пока нам с ней лучше не встречаться, рассуждала я.
Следующие страницы были плотно исписаны.
"Мне велели написать сочинение, - прочла я, - на тему "Жизнь на Острове". Мисс Хоумер сказала, что я не выйду отсюда, пока не закончу его. Но я никакого сочинения писать не буду. А напишу вот что. Это мои секреты, и ей я ничего не покажу. Она хочет, чтобы я писала про крабов и медуз, про приливы и ландшафты, но мне до этого дела нет. Я напишу о НИХ и о СЕБЕ, говорить об этом я не могу, не с кем. Забавно будет все это написать, а потом когда-нибудь перечитать и вспомнить все-все. Отец меня ненавидит. И всегда ненавидел. Мачеха тоже не любит. Никто не любит, кроме Малышки, а та еще совсем маленькая и глупая. Мачеха Малышку любит. Мне она говорит: "Посмотри на свою сестричку. Ну не прелесть ли!" А я говорю: "Она мне сводная сестра. Значит, не настоящая. Это хорошо. Не надо мне глупого младенца в сестры". Малышка орет, требует все чего-то, а потом улыбается, как получит, и все приходят и твердят, какая она славная да хорошая, хотя она орала и ныла еще минуту назад. Наверное, я тоже была маленькой. Не помню. Мной уж точно не восхищались!"