Слишком уж я углубилась в себя. Это все из-за Гвеннол. Гвеннол влюблена. Смотрю на нее и понимаю теперь, что же у меня не так в жизни. Никто никогда не любил меня - может, только мама, но она умерла, и я осталась совсем одна. Да, вот чего я хочу больше всего на свете - чтобы хоть кто-нибудь любил меня. А вот нет, не любит ни один человек на свете, поэтому я и совершаю ужасные вещи. Порой полностью теряю самообладание и кричу, кричу. Пусть уж ненавидит меня, если не любит никто. Так хотя бы замечают иногда.
Написала это - и вспомнила о Яго. Он теперь иначе ко мне относится. Стал таким добрым. Не то чтобы раньше он был злым - просто не обращал внимания. А два дня назад он катал меня в лодке вокруг Острова, много говорил. Говорил, как всегда, в своей манере: его слова - самое важное на всем свете.
Потом мы вернулись в замок. Я очень волнуюсь - почему он так вдруг проникся ко мне?..
А вчера Фенвика встретила в саду, он сидел в плетеном кресле возле пруда. Я подошла к нему, потому что уж очень непривычно было видеть его в одиночестве, без отца. "Где же отец?" - спросила я. "Он лежит сегодня, мисс Сильва". - "Он... ему хуже?" - "Он очень тяжело болен, мисс Сильва". - "У него ведь недавно был удар?" - "Его парализовало, и теперь..." - "Как жаль. Я хотела бы повидать его". Фен-вик покачал головой. "Ни в коем случае не ходите в его комнату, мисс. Это убьет его". - "Вы не знаете, отчего он так ненавидит меня?" - спросила я. Он пожал плечами. "Возможно, он хотел иметь сына, - предположила я. - Большинство мужчин мечтают о сыне". - "Возможно. Впрочем, дети - это не для него", - ответил мне Фенвик.
Фенвик расстроен, поняла я. Возможно, его мучает вопрос, а что будет с ним, когда отец умрет. Отец не может без Фенвика, говорит Яго. Но что может Фенвик без отца?
Я никому не скажу этого, однако написать могу. Да, с этими записками мне надо быть крайне осторожной. Еще хорошо, что никому нет дела до меня. Мне кажется, Яго подумывает, не жениться ли на мне".
Я уронила тетрадь на колени. Не хотелось читать о Сильве и Яго. Получится, будто я подглядываю за ними. Впрочем, я уже это сделала. Просто теперь мне предстояло прочесть о том, что было мне неприятно.
Яго и Сильва! Такого я даже не предполагала. Передо мной лежали ее записки. Не стоило мне их читать. Зачем Слэк отдал их мне? И почему Сильва оставила у него свои дневники? Должно же быть объяснение.
"Сегодня я встретила его. Ездила на материк, а он зашел в гостиницу. Он такой изысканный, обаятельный. Не верится, что я могла заинтересовать его. Мы пили вино, закусывали шафрановым кексом, а говорили сколько! Потом он предложил взять лошадей и совершить небольшую прогулку верхом. Что это был за день! Мы останавливались в "Корн Долли". Удивительный, романтический уголок! На столах старинные глиняные лампы, соломенные куполки повсюду. Сидр, пышки. Я даже не подозревала, какие они вкусные. "Мы вернемся сюда", сказал он мне. Неужели возможно полюбить так быстро?"
Так она влюбилась в Майкла Хайдрока! А он? Тоже любил ее? Или он просто был с ней самим собой - милейшим, обходительным, ласковым молодым человеком? Бедная Сильва!..
Я перевернула страницу.
"Разве захочется писать, когда ты - счастлива? Он любит меня. Он сказал мне это. Это чудо. Он говорит, что мы всегда будем вместе, и все теперь будет по-другому. Я рассказала ему об отце и о жизни в замке.
Жизнь - это чудо".
Опять пропущенные страницы - и снова:
"Лучше бы я не бралась за эти записки. Это бессмысленно. Наверно, раньше я просто предавалась раздумьям и занималась самокопанием, даже радуясь своим несчастьям, своей тоске. Сейчас все позади. Я счастлива. И люблю всех.
Сегодня, взглянув на окно отцовской комнаты, увидела, что он там. Выглядит очень плохо. Еще подумала, может, сказать ему? Но побоялась. Вспомнила, что Фенвик предупреждал - это убьет его. Я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести... теперь не хочу".
Более в тетрадях ничего не было. И хотя Сильву я узнала из этих записок гораздо лучше, что же случилось той роковой штормовой ночью, стало совсем непонятным. Почему она взяла лодку, она не могла не знать, какому риску подвергает себя.
Ответ напрашивался один. Она была в отчаянии. Возможно, ее долгожданное счастье отчего-то рухнуло, и тогда пришла к ней страшная мысль отдаться во власть этой яростной, равнодушной стихии.
Моя несчастная сестра! Как бы мне хотелось оказаться с нею рядом и услышать историю ее радости и печали. Я была уверена, что смогла бы чем-нибудь помочь ей.
Я положила тетрадки в ящик стола, заперла на ключ, чтобы никто другой не смог бы их прочесть, и начала сопоставлять факты из ее дневника с тем, что узнала от людей о Сильве. И больше всего мучилась вопросом, почему Слэк, определенно знавший о ней все, отдал мне эти тетради.
Что это - предупреждение? Он такой странный мальчик. Иногда действительно казалось, что люди правы, что он прост до примитивности, но чаще - что он сообразителен и чуток. Сильва исчезла в бурю. Может, мальчик проводил какие-то параллели между нами? Сильва вышла в море на лодке, и лодка вернулась без нее. Когда-нибудь, возможно, волны вынесут на берег другую лодку - и на борту ее будут буквы "Эллен".
Сильва бежала на материк, где ее ждал Он, чьего имени она не называла. Он так ласков, он ее любил, писала Сильва. Так Он ей говорил. Она была не из тех, кто мог выдумать это. Мне вообще кажется, что тому мужчине трудно было убедить Сильву, что он ее любит. Они встречались, они сидели в "Корн Долли", наверное, тогда он и сказал ей о своих чувствах. И несмотря на все это, она в шторм отправилась в море - навстречу неминуемой смерти.
Почему?
В отчаянии? Неужели это вечно всеми нелюбимое дитя, неожиданно встретившее того, кто обещал ей любовь и счастье, вновь оказалась обманутой? Такое открытие могло причинить ей невыносимые страдания. А может, кто-то обманом и соблазнами побудил ее ночью плыть через пролив?
Мысленно я представила себе лицо Дженифрай, вспомнила, каким оно было, когда мы с Майклом Хайдроком прощались на берегу.
Гвеннол его любила. Дженифрай мечтала о таком женихе для дочери. Странно, что лодка Сильвы пустая была найдена на берегу, странно, что я оказалась посреди моря в дырявой лодке, на дне которой было что-то очень похожее на тающие крупинки сахара.
Мне стало не по себе...
***
Яго вез меня в лодке на Остров Птиц.
- Ты не была в море с того злополучного дня... заметил он.
- До сих пор перед глазами весь этот ужас. Я тогда действительно думала, что пришел мой конец.
- Бедная моя Эллен! Но, надеюсь, со мной-то ты не боишься.
- Не сомневаюсь, что ты выручишь меня, если мы вдруг перевернемся.
- Надеюсь, Эллен, - серьезно произнес он, - Что буду рядом всегда, когда бы я тебе ни понадобился.
Мы высадились на песчаном берегу.
- Помнишь, мы здесь уже были?
- Помню. Тогда еще художник с Голубых Скал появился.
- Да-да.
- В городке на побережье в некоторых витринах выставлены его картины. Некоторые даже очень хороши. А тебе нравятся его работы?
- О да. Он неплохой живописец, по-моему. Эллен, скажи, привыкла ты уже к нашему Острову? Я прав, что он тебе нравится?
- Мне очень здесь интересно, особенно теперь, когда я со многими познакомилась. Люди не чураются меня, это радует. У меня даже появилось ощущение, что я здесь не чужая.
- Конечно, не чужая.
- Да, возможно. Правда, приехала я недавно. Никогда не видела отца, всю жизнь прожившего здесь... - Я нахмурилась и добавила:
- Похоже, не очень приятным он был человеком.
- Просто ты все время думаешь, почему твоя мать оставила его. Должен сказать, что, впервые увидев ее когда-то, я сразу понял, что она не сможет прижиться на Острове. Она нуждалась в жизни веселой, разнообразной.
- А вернувшись в свою семью, к моей бабке, она и подавно этого лишилась. Странным кажется, что мой отец совершенно не заботился о своих детях.