- Я знаю, - вздохнула я.
- Ну-ну, выше нос. Хуже морской стихии ничего не бывает, как говаривал мой первый любовник. Он был моряком.
- А как там, в приюте?
Лицо Рози неожиданно смягчилось, потеплел взгляд.
- Вот моя родственница Элис вышла из одного. Ничего. Вполне видная из себя дама. В гувернантки пошла. Обычная работа горничной не по ней. Куча подруг. Знаешь ведь, сколько среди людей приютских!
Она наклонилась и поцеловала меня. Ей явно хотелось утешить и подбодрить такую девочку, как я. Она была так счастлива со своим женихом, что хотела своим счастьем одарить весь мир.
Я подумала, что, пожалуй, ничего страшного для меня не будет в приюте...
***
Следующим утром кузина Агата послала за мной. Вид у нее был, будто она провела бессонную ночь.
- Что за поведение! - заявила она. - Ты знаешь, я потеряла окончательно веру в тебя. Понимаю, что многое досталось тебе "в наследство", как говорится, по крови. Но мы с мистером Лорингом действительно не знаем, что делать с таким ребенком, как ты. Другие давно пристроили бы тебя в приют. В конце концов, у нас есть своя дочь, она требует забот и внимания. Но для меня родственные узы святы, а ты все-таки принадлежишь нашей фамилии. Ты, однако, жестоко испытывала наше терпение, мое и мистера Лоринга. И я хочу предупредить тебя, что ты должна исправиться, если намереваешься впредь оставаться в стенах нашего дома.
Я сказала, что не предполагала, что Эсмеральда может потеряться, и добавила, что, не случись этого, никто даже и не узнал бы, что мы были на рынке.
- Какая низость! - вскричала она. - Это невыносимо! Да, я очень рада, что она потерялась, хоть это и напрочь испортило мне вечер, но по крайней мере теперь я осведомлена, какую змею пригрели мы у себя на груди!
Няньке Грейндж приказано не выпускать меня из комнаты, пока я не выучу целой сцены из "Венецианского купца", говорила она. Может быть, это научит меня быть благодарной к тем, кто проявляет ко мне такое милосердие (кстати, возможно, в последний раз). Меня посадят на хлеб и воду до тех пор, пока я идеально не выучу этот отрывок.
- Оказавшись в изоляции, - продолжала кузина Агата, - ты сможешь поразмыслить, какой же урон нанесла сама себе. Что подумают о тебе Каррингтоны, я просто не могу представить. Не удивлюсь, если отныне тебе не позволят общаться с Филиппом.
Наконец она меня отпустила. "Наказательный" отрывок я легко и быстро выучила. Уже потом кузина Агата выяснила, что мне, при моей любви к стихам и книгам, запомнить наизусть какой-нибудь кусок ничего не стоит. После этого меня стали наказывать принудительным рукоделием. Это совсем другое дело Читать и перечитывать замечательные страниць было для меня большой радостью, а делать обметочные стежки - настоящей пыткой. Но это кузине Агате еще предстояло узнать.
Несчастная Эсмеральда не могла даже мечтать выучить свой отрывок с моей скоростью, и когда ее вызвала гувернантка отвечать наизусть, мне пришлось ей всю дорогу подсказывать.
Близилось Рождество, и неприятное приключение с городским рынком стали забывать. Во время зимних каникул Филиппу разрешали играть с нами в парке. Я рассказала ему о нашем походе, об исчезновении Эсмеральды, и вне себя от презрения он толкнул Эсмеральду прямо в озеро Серпентин, около которой мы гуляли. Эсмеральда визжала, Филипп, глядя на нее с берега, покатывался со смеху, в то время как я лазила в воду и вытаскивала свою подругу. Тут появилась нянька Грейндж, и нас погнали срочно домой менять сырую одежду, пока мы не околели полностью.
- Мне за это достанется, - сообщила я Филиппу.
- Так тебе и надо, - прокричал он в ответ. Ему было совершенно все равно, схватит Эсмеральда смертельную простуду или нет. - Ну, с тобой-то уж ничего не случится! Ты ведь не такая дура, как она.
Когда Эсмеральда в результате все-таки разболелась, нянька Грейндж не удержалась и кое-кому из слуг рассказала эту историю. Уверена, что все кругом решили, что это я толкнула ее в воду.
Бедная Эсмеральда! Боюсь, что мы были к ней слишком безжалостны. Нельзя, конечно, сказать, что мы с Филиппом объединились против нее, просто ей недоставало нашего отчаянного озорства, а уважать в ней человека другого склада, непохожего на нас, мы еще не умели. Помню, как панически она боялась местечка Дэд Мэнз Лип <Дэд Мэнз Лип (Dead Man's Leap англ.) - прыжок Мертвеца.>. Одно название вселяло ужас в робкие души, а именно к ним и относилась Эсмеральда. Эта "достопримечательность" была расположена неподалеку от Трентхэм Тауэре. Нужно было карабкаться на гору, к вершине которой уклон становится более чем ощутимым.
Опасность действительно была велика, тропинка шла по самой кромке крутого обрыва и в сырую погоду становилась предательски скользкой. По всей протяженности каменистой дорожки стояли таблички вроде "Вы рискуете!" или "Небезопасно!", которые только привлекали таких людей, как мы с Филиппом.
Местечко было не просто опасное, но и зловещее. О нем ходила дурная слава, поскольку оно приглянулось самоубийцам. Жертв здесь и вправду было немало. В округе даже существовала поговорка: "Да что это с тобой? На Дэд Мэнз Лип собрался?" Так обращались к подавленному, унылому человеку.
Тем не менее это был наш любимейший уголок, и мы глумились над Эсмеральдой, когда она отказывалась составить нам компанию. Филипп обожал стоять у самого края пропасти, бравируя своей отвагой. Ну а я, конечно, от пего не отставала.
Однажды нас там заметили, о чем было немедленно сообщено гувернеру Филиппа; ходить туда нам категорически запретили, что естественно сделало это место просто вожделенным. Дэд Мэнз Лип стал местом тайных встреч. "Встретимся у Дэд Мэнз Лип", - бросал небрежно Филипп, всякий раз полагая, что я побоюсь отправиться туда в одиночку. Но такой вызов я не могла не принять, хотя и трусила; местечко действительно было жутковатое, особенно если находиться там без компании.
***
Время летело очень быстро. И еще один эпизод из нашего детства добавил мне печальной известности в семье. Он тоже мог развязать руки кузине Агате и стать поводом для расставания со мной путем определения в приют. Мне тогда было уже четырнадцать лет, так что воспоминания мои более четкие. Филиппу исполнилось пятнадцать.
Дело было в Сассексе.
Филипп захотел устроить пикник, точнее чаепитие на природе. Мы собирались развести костер, вскипятить чайник и ощутить себя вольным народом - цыганами, индейцами, это было неважно, как говорится, на месте разобрались бы. Костер был делом особой важности. Чайник надлежало раздобыть мне.
- У вас в кухне их целая прорва, - говорил Филипп, - должен быть обязательно лишний. Бери чай, бутылку с водой, пирожные. А костер мы разведем.
Эсмеральде я поручила принести с кухни пирожных, сама я разыскала чайник. Филипп разжился жидким парафином, который, по его словам, очень хорош для разжигания огня.
- Лучше мы будем цыганами, - решил он, - похитим Эсмеральду. Похитим, свяжем и потребуем за нее выкуп.
- А можно мне быть цыганкой тоже? - заныла Эсмеральда.
- Нет, нельзя, - жестоко оборвал ее Филипп. Страдалица Эсмеральда! Ей всегда доставалась роль жертвы.
Дело кончилось тем, что мы переборщили с парафином. Филипп набрал кучу хвороста, щедро облил его горючей жидкостью. Взметнувшееся бурно пламя сначало привело нас в восторг, беспокойство появилось позже. Оказалось, что мы не можем даже приблизиться к костру, а вот Эсмеральда, связанная, с кляпом во рту, очень неудобно лежавшая на земле (но того требовала ее роль!), оказалась к полыхавшему огню слишком близко. Мы хотели сбить пламя, но оно только пуще разгоралось. Когда я собралась развязать Эсмеральду, казалось, пылала уже вся лужайка.
Ничего не оставалось, как звать на помощь. Вся прислуга, весь рабочий люд сбивали, тушили огонь, чтобы он не достиг засеянного поля.
Скандал разразился страшный.
- И это во владениях Каррингтонов, - возмущалась кузина Агата, будто мы по меньшей мере осквернили храм. Еще повезло, что в нашей компании был родной сын Каррингтона, впрочем, все равно кузина Агата во всем винила только меня. Я слышала, как она говорила мужу: