Какое-то время мы лежали молча.
— Сколько тебе лет? — внезапно поинтересовалась Катарина.
Что-то новенькое.
— Не знаю, лет сорок наверно.
— Для пробуждённого мужчины ты выглядишь молодо.
— Я не пробуждённый, — возразил я.
— Да, ты просто идиот, — констатировала женщина, однако в этот раз в голосе её не было злости.
— Я видела окончание твоей битвы с этой страшной нежитью, — продолжила Катарина. — Подобное под силу лишь пробуждённому, да и то не всякому.
— Я тебе ещё раз говорю, это был Айнзатерах, — устало пояснил я.
— Я знаю, что это был Айнзатерах, дубина, — снова буркнула собеседница. — Я не о том.
Если ты думаешь, что бог может вселиться в тело деревенского дурачка, после чего сотворить подобное, ты очень сильно ошибаешься. Деревенский дурачок начнёт, вероятно, говорить умные вещи, так как у него есть для этого рот. Но он не сможет использовать магию, так как у него нет раскаченных энергетических каналов и развитого ментального контура. Чтобы использовать магию на ТОМ уровне, необходимо тело пробуждённого, и ты им уже обладаешь. Тебе его дали в том числе и для того, чтобы ты смог таскать в себе Чёрную дыру.
— Я не могу использовать магию кроме той, о которой тебе рассказывал, — мрачно пояснил я.
— Конечно не можешь! — отчего-то возмутилась женщина. — Нельзя начать играть на флейте, не умея играть на флейте. Однако «флейта» у тебя уже есть, осталось только научиться ей пользоваться.
— Гнида… — пробормотал я.
— Сам такой, — вставила Катарина.
— Я об Айнзатерахе, — пояснил я.
— Чем он тебе не угодил? — поинтересовалась женщина.
— От только что услужливо сообщил, что моя миссия выполнена и что с данного момента божественная поддержка заканчивается.
— А в чём заключалась твоя миссия?
— Ткнуть раскалённой кочергой в имперский гадюшник…
— И какая будет награда?
— Никакой… — мрачно ответил я.
— Так не бывает, — возмутилась собеседница.
— Когда имеешь дело с Айнзатерахом, запросто.
Опять установилось молчание. Какое-то время я созерцал слабо покачивающиеся верхушки деревьев и плывущие по небу жиденькие белые облака. Стало почти хорошо, разве что есть и пить сильно хотелось.
— Мне тридцать шесть. Сегодня исполнилось, — мрачно пробормотала Катарина.
— Я подозревал что не восемнадцать, в восемнадцать так не ругаются, — ответил я.
— Ты даже не представляешь, как на юге могут ругаться и в более нежном возрасте, — хмыкнула женщина.
— Я не о содержании, а о форме. Ругаешься ты продуманно. И это, поздравляю. Расти большой, не будь лапшой…
— С поздравлениями у тебя хреново. Лучше вообще никого не поздравляй, особенно женщин.
— Я знаю….
Опять молчание.
Наконец, непонятно для чего, Катарина произнесла:
— Орденское обучение в некоторых аспектах очень строгое, особенно это касается обучения девушек. Будь добра держи свою промежность не замке, иначе рискуешь пойти на понижение.
— А после обучения? — поинтересовался я.
— После хоть оргии устраивай, если ты, конечно, не кто-то вроде меня.
— Вроде тебя? — не понял я.
— Я пробуждённая с очень хорошим ментальным телом у которой никогда не было мужчин. Если моим первым партнёром будет пробуждённый такого же уровня, моё ментальное тело, как и способности, наверняка улучшатся. Тебе засранцу это вряд ли что-то скажет, но с восемнадцати лет я искала подходящую кандидатуру, отказываясь при этом от интимной компании весьма замечательных мужчин.
— Прямо-таки никого подходящего не было? — скептически поинтересовался я.
— Были, но меня от них блевать тянуло, не говоря уже чтобы койку делить… — поморщившись, сообщила Катарина.
— Осталось понять, зачем ты мне это рассказываешь?
— Надо бы тебя трахнуть, — задумчиво заявила мне женщина.
— С похотливыми бабами не трахаюсь, — в тон ответил я.
— Пошляк! И вообще, это моя реплика, — обиженно ответила Катарина.
— Шлюха! — возмутилось моё эго, не понимая почему пошляк именно я.
Новая порция молчания.
— Судя по моим ощущениям, твоё нынешнее тело скорее всего девственно. Моё, как ты надеюсь догадался, тоже, — сообщила мне собеседница. — Это отличный вариант для нас двоих… — дополнила она.
— На моей родине такие «девственницы» на панели стоят, хотя, судя по тому что время для подобной беседы ты выбрала эпически неудачное, я тебе почти верю, — не преминул заметить я, впрочем из вредности.