Лицо воина, который заглянул в криво стоящий паланкин, выглядело юношеским, у него даже усики едва пробились. Но зато на щеке багровел свежий шрам, от скулы сбегая к подбородку. Наверное, поэтому Русане воин показался страшным - она отшатнулась и закрылась руками:
- Ой!
- Выходи! Быстро, - повторил паренек. - И ты, бабка, не рассиживайся. Ну, вылазь, кому сказал!
Девочка выбралась на дорогу, где большой конный отряд разбирался с пленниками. А как иначе назвать толпу гостей, разряженных в цветастые одежды, которых вытащили из паланкинов и согнали в кучу? «Матрёшку» наместника глаза опознали по пестроте цветов и дородности фигуры. Он стоял перед усатым смуглым воином, который протирал бритую голову платком и словно не обращал на пленника никакого внимания. Два подручных, совсем молоденькие, как первый парнишка со шрамом, держали: один - флягу с водой, а второй - длиннющий алый шарф, собрав его на предплечье несколькими длинными волнами, почти до земли.
Наместник что-то говорил, жестикулировал, часто кланяясь. Смуглый воин принял у помощника шарф, ловко обмотал им голову, создавая чалму. Наместник продолжал кланяться, отчего громадное золотое ожерелье отвисало вниз и раскачивалось. Но никто не спешил содрать его с «матрёшки», как и серьги с браслетами. «Похоже, тут не простая банда, - немного отлегло от сердца девочки, - грабить не собираются».
- Не распускай руки, - прозвучал за спиной Русаны голос волшебницы.
- Угрожаешь? Да я тебя, - воскликнул юношеский голос и тотчас сменился стоном, как от мучительной боли.
Девочка обернулась, и успела заметить - воин толкнул Геру, но вдруг схватился за живот, повалился кулём, даже ударился о край паланкина. Его скрутило в тугой комок, лицо налилось краснотой, а шлем свалился, обнажив недавно бритую голову с коротеньким чубом на макушке. Несколько конников заметили неладное, обменялись словами, пришпорили коней. Русана поддержала волшебницу, спросила:
- Всё в порядке? Он вас не ушиб?
- Хотел.
Гера поправила складки сари на плече, проверила, не растрепалась ли прическа. Девочка помогла ей аккуратно уложить накидку, прикрыв узел волос и распрямив прозрачную ткань по плечам. Всадники приблизились, одни спешился, склонился над скорченным воином, второй надменно и грубо спросил:
- Что ты с ним сделала, старуха?
- Повежливей, а то и тебя скрючит, - ледяным голосом урезала волшебница, гордо подняв голову и выставив правую ладонь перед собой.
Этот воин оказался поумнее, или имел соответствующий опыт - он спрыгнул с коня, сложил руки в приветственном жесте:
- Намасте, - и совершенно иным тоном спросил. - Ты одна из дакини, понятно. Что он натворил?
- Да, колдунья. Учу невежу старших почитать, - нормальным голосом пояснила Гера, - коли родители не озаботились.
- Скажи, волшебница, ты маханта какого храма?
- Кали и Сурья, - многозначительно повела бровью волшебница.
Воин понимающе кивнул, спросил второго, который пробовал добиться ответа от стонущего парнишки: «Как дела?». Русана не успела прийти в себя, а события вокруг неё стремительно развивались. Кавалерия выгнала из джунглей носильщиков, которые дали дёру, бросив паланкины. Смуглый командир допросил наместника, выслушал доклады нескольких гонцов, отдал распоряжения. Тем временем Гера согласилась со странной просьбой старшего воина: «Освободи его, маханта, он не знал», сделала в сторону обидчика развязывающий жест. Совсем как тот, которым отпускала «замороженную» Русаной кобру.
Молоденький воин перестал стонать, кровь отлила от головы. Он медленно разогнулся, не веря себе, поднялся на ноги. Соратники поддержали его, опёрли на паланкин, пошлёпали по щекам:
- В порядке? На коне усидишь?
Только теперь до Русаны дошло - разговоры велись на русском языке. Ну, почти русском. И всё было понятно! Кроме некоторых слов, которые казались знакомыми, но давно забытыми по ненадобности. Это настолько поразило девочку, что та тронула Геру за плечо, прося внимания. Но тут, как назло, молоденький воин вернулся в сознание, тоже обратился к волшебнице:
- Извини, я был груб. Не сердись на меня, маханта.
Прозвучала длинная команда, воины приказали нарядным гостям забраться в паланкины, и процессия тронулась в путь. Гера с девочкой тоже уселись, причем молоденький воин предупредительно выдернул свою стрелу, снял с неё пробитую занавеску. Волшебница вернула этот разорванный шёлковый лоскуток парнишке, язвительно заметив:
- На память. Не хами старшим, мальчик, и попу не надерут!
Русана не удержалась от короткого смешка, чем ввергла воина в краску. Тот вскочил на коня, немного отстал, но тупанье копыт слышалось отчетливо - процессию конвоировали.