Первыми на подводу погрузили сундучки, затем баулы с вещами. Их разложили так, чтобы обессилевшим Елене, Василию и деду Никифору было сподручнее на них лежать. Затем Ратмир подсадил на вторую подводу Теодорку и вручил ему поводья:
– Трогай, как только я свистну.
– Хорошо, дяденька Ратмир, – с достоинством ответил мальчишка и приосанился, поглядывая на дворовых девчонок-подростков, хихикавших в стороне.
Сам Ратмир пошёл к первой подводе. Кинув взгляд на глядевшую на него в отчаянии Лукерью, направился в её сторону. Та, вспыхнув маковым цветом, опустила голову и сжала побелевшими пальцами платочек. Он подошёл к молодой женщине, и, склонившись, что-то тихо произнёс. Лукерья вскинула голову, глаза её засияли, и она часто-часто закивала, что-то тихо шепча ему. Ратмир тоже кивнул, развернулся и вновь направился к первой подводе. По лицу тиуна Устина пробежала странная гримаса.
– Прощайте, люди добрые! – поклонился Ратмир в пояс всем присутствовавшим. – Благодарствуйте за кров и хлеб-соль!
В ответ дворовые люди загалдели, желая путникам хорошей дороги. Ратмир громко свистнул, и подводы, выехав из широких, дубовых ворот подворья боярина Скобелева, двинулись в сторону города.
ГЛАВА 2
Остановились скоморохи на постоялом дворе купца Петрова, что находился в пригороде Москвы и в часе езды от подворья боярина Скобелева.
Взяли они в этот раз три комнаты на втором этаже: в одной поселились Елена с Теодоркой, во второй – силач Василий с карлицей Авдотьей, в третьей – старик Никифор и Ратмир. Ещё пошатываясь от слабости, Никифор проверил прочность всех лавок в комнатах, мягкость и свежесть перин на гусином пуху. В каждой комнате было по деревянному столу, большому глиняному кувшину с чистой водой и глиняные же кружки.
Ратмир убедился, что все его больные товарищи уже отдыхают на своих лавках и, оставив Авдотью следить за ними, спустился вместе с Теодоркой на первый этаж, где располагалась небольшая корчма. В самом заведении стоял полумрак, несмотря на множество небольших окон, затянутых бычьим пузырём. Несколько тяжеловесных деревянных столов занимали почти всю большую комнату. Лавки стояли почти впритык друг к другу. Но, несмотря на тесноту, в корчме было многолюдно и шумно. Невысокий, румяный, начинающий лысеть корчмарь в красной полотняной рубахе и белом фартуке приветливо помахал Ратмиру и Теодорке рукой:
– Проходите сюда, ребята! В первый раз я вас здесь вижу.
– Да мы вот только что в комнатах здешних поселились, – улыбнулся ему Ратмир.
Голодный Теодорка хищно принюхивался к витавшим в воздухе ароматам жареной, варёной и печёной снеди и, крутя головой, жадным взором провожал каждую тарелку с едой, что мимо него проносили мальчишки-половые в бело-серых фартуках до полу.
–А-а, так вы и есть те скоморохи, что сегодня к нам заехали. Ключница наша – Катерина уже сказала мне про вас. За пять дней вперёд, она сказала, вы заплатили. Правда ли?
– Правда, – ответил Ратмир.
– Вот и прекрасно! – радостно закивал корчмарь. – А представление-то когда давать будете? Очень мне по нраву, когда скоморохи потешки всякие представляют. И сынки мои порадуются.
– Приболели наши скоморохи немного. Вот как придут в себя, так и дадим представление. Можем прямо здесь во дворе, – усмехнулся Ратмир и резко повернул голову в сторону стоявшего и дёргавшего его за рукав Теодорки. – Ну, что, Теодор?! Видишь ведь, что я разговариваю с корчмарём.
– Очень кушать хочется, – прошептал мальчишка.
– Прости, сейчас, – покачал головой Ратмир, вспомнив, что ели скоморохи только утром, а сейчас уже на дворе начинало темнеть. – Говори корчмарю, чего тебе хочется.
– А всё можно? – хитро прищурил глаз Теодорка.
– Да, всё-всё! – опять усмехнулся Ратмир. Он нашёл Теодорке место за столом и проследил, чтобы ему принесли всё, что он попросил. Потом заказал питья и еды полегче и попостнее для скоморохов и сам поднялся с мальчишками-половыми на этаж, чтобы проводить их в комнаты скоморохов. Каждому мальчишке он дал по мелкой монете, и те с радостными возгласами побежали вниз. Только после этого Ратмир попросил принести и себе еды, и устало присел рядом с Теодоркой.
– Аккуратней, Теодор, не чавкай так! – вполголоса произнёс он, кинув взгляд на жадно поедавшего перловую кашу с мясом мальчишку. – И не нужно торопиться. Ешь спокойно, не давись. Никто у тебя эту еду не отнимет.
Теодорка послушно старался не чавкать, но кашу и пироги продолжал поглощать с отменным аппетитом. Тут, тяжело пыхтя, к их столу пробрался маленький мальчишка лет семи, с трудом удерживавший большой медный поднос с тарелками и большой оловянной кружкой со сбитнем.