– Что с ним дальше делать? – крикнул один из опричников, вытирая о полу парчового кафтана боярина Саврасова окровавленный кинжал.
– Оттащите подальше, да в ров киньте. Завтра кормилец наш пойдёт гулять, да и увидит его. Вот ему и станет приятно, – усмехнулся Малюта Скуратов и, повернувшись, направился обратно, в большую царскую палату.
Опричники схватили безжизненное тело боярина Саврасова за ноги и потащили к противоположному выходу. На улице уже смеркалось. Опричники дотащили тело до глубокого рва, окружавшего Александрову слободу, и, подталкивая ногами, отправили его вниз по насыпи.
За несколько секунд до этого из чёрного входа вышли скоморохи с котомками в сопровождении двух опричников. Ратмир по-прежнему был в маске. Они успели пройти всего несколько шагов, когда увидели, как из другой двери два дюжих опричника протащили за ноги какого-то человека и скинули его в ров. Скоморохи переглянулись, но промолчали.
– Всё, – неожиданно воскликнул один из сопровождавших их опричников. – Дальше дорогу знаете. Там у поста вас ждёт ваша повозка. До города проедете сами вот по этой дорожной памяти. – Он протянул старику Никифору бумагу и кивнул своему товарищу. Они оба поспешили в сторону тех опричников, что скинули какое-то тело в ров. Догнали их и, весело переговариваясь между собой, все четверо дружно направились обратно во дворец.
– Стойте, – негромко произнёс Ратмир скоморохам. – Подождите меня здесь. Мне нужно быстро сбегать и посмотреть, кого они скинули в ров, – Ратмир глянул на старика Никифора и добавил: – Уж очень он мне напомнил одного боярина.
Тот кивнул:
– Иди, Ратмир. Мне тоже показалось, что это наш знакомец…
Ратмир быстро спустился по отрывистой стороне рва к темневшей почти у самой воды бесформенной массе. Масса оказалась человеком, лежавшим на животе с раскинутыми руками и ногами, лицом вниз. Ратмир узнал затылок боярина Саврасова и простонал сквозь зубы. Внезапно он увидел, как шевельнулся согнутый мизинец на правой кисти боярина. Ратмир подошёл ближе и, с усилием перевернув тело на спину, посмотрел на залитое кровью лицо. На испачканных землёй губах боярина ещё пузырилась кровавая пена, но дыхание уже было редким и поверхностным. Внезапно боярин Саврасов открыл глаза, и его замутнённый взор, остановившись на маске Арлекино, стал проясняться.
– Т-ты б-был п-прав, Р-ратмир… – едва слышно прошептал, с трудом делая вдох, боярин Саврасов. – З-зря я т-тогда н-не п-послушал т-т-тебя…
Внезапно глаза его закатились, дыхание участилось. Тело боярина Саврасова несколько раз дёрнулось в судороге и замерло. Больше он не дышал.
Ратмир протянул руку к его лицу и прикрыл ещё тёплые, морщинистые веки. Потом он поднялся и медленно направился к своим товарищам, ожидавшим его у дороги.
Глава 10
Утром следующего дня в царских палатах появился митрополит Филипп.
– Велел ли ты вчера умертвить боярина Саврасова, Великий государь? – митрополит Филипп встал перед троном царя и вперил в него укоризненный взгляд.
– Не твоего ума это дело, Владыко, – ответил тот, листая какую-то большую книгу.
– Как – не моего?! – возмутился тот. – Человек тебе правду сказал, а ты его бросил на съедение своим псам-опричникам.
– Владыко, тем разом мы уже с тобой договорились, что не будешь ты трогать моих опричников и будешь просто властвовать над всей русской церковью. Что тебе ещё нужно? – захлопнул старинный фолиант царь. – Вот иди и занимайся своей паствой, а в мои дела и решения не лезь.
– Не по-божески ты поступаешь, Великий государь, – покачал головой расстроенный митрополит Филипп. – Пример какой подаёшь всему народу русскому! Как же любить-то тебя он будет после этаких расправ?
Царь Иван Четвёртый поднял голову и исподлобья посмотрел на митрополита.
– А меня любить не нужно, Владыко. Меня бояться нужно. Не забыл ли ты, что я – наместник Бога на земле. И чего желаю я – значит того желает и Бог. И только он один мне судья, – зловеще тихо произнёс он, не мигая.
– Грех страшный берёшь на душу свою, – покачал головой архиепископ.
– Мой грех – я за него и отвечу, – бросил Великий государь. – Всё у тебя, Владыко, или ещё есть чем укорить? Поберегись, Владыко, не лезь на рожон.
– А иначе и надо мной расправу учинишь? – прямо спросил архиепископ, не сводя с царя чуть прищуренных глаз.
– Все под богом ходим, – вздохнул царь Иван Четвёртый и добавил: – Не люблю я, когда мне слова поперёк говорят. Вот и митрополит Герман до тебя норовил всё поперёк мне разговоры разговаривать. И где он теперь?
Архиепископ Филипп опять покачал головой и, молча, вышел из царских покоев. Великий государь проводил его долгим взглядом.