– Да, Учитель, – покорно склонил перед ним голову скоморох…
Ночью, проводив Учителя в обратный дальний путь, Ратмир долго не мог уснуть. Вся его жизнь вспомнилась ему… Заснул он только под утро, но уже через пару часов его разбудил встревоженный слуга Александр:
– Хозяин, вставай скорее! Там гонец от царя прибыл. Тебя требует ко двору. Марко уже готовит коня тебе и сам с тобой поедет.
Ратмир вскочил как ужаленный и стал торопливо одеваться. Он быстро сбежал по ступенькам вниз и глянул на рослого опричника ожидавшего его у входной двери:
– В Александрову слободу?
– Нет, в Кремль, – нехотя пробурчал тот.
– Что-то с царицей? – тревожно спросил Ратмир.
– Там сам всё увидишь, – опять буркнул опричник и они оба поскакали по тёмным заснеженным московским улочкам.
В Кремле Ратмир не увидел особого оживления, только несколько повозок стояли у ворот. Он поспешил подняться по ступенькам в царские покои. Опричник едва поспевал за ним. Неожиданно Ратмир почувствовал запах ладана и вскоре услышал негромкий, распевный мужской голос, читавший молитвы. Нехорошее предчувствие охватило скомороха, и он ускорил шаг. В дверях в покои царицы он столкнулся с почерневшим от переживания братом царицы Салтанкулом:
– Что случилось? – только и спросил его Ратмир. Тот глянул на него покрасневшими от слёз глазами и отвернулся.
– Да где же носит этого Ратмира?! Она уже который раз о нём спрашивает! – прервав читавшего молитву дьякона, послышался возмущённый голос Великого государя.
– Я здесь, Ваше величество, – громко отозвался Ратмир и прошёл в царские покои. Там на уже знакомой ему царской постели под балдахином он увидел лежавшую на пуховых подушках государыню. Глаза её были полузакрыты. Бледное с серым оттенком лицо резко выделялось на красном атласе подушки. Она тяжело, хрипло дышала неровным, прерывистым дыханием. Крылья её тонкого носа трепетали при каждом вдохе.
Чуть поодаль стоял дьяк с молитвословом в руках и выжидательно смотрел на царя.
– Вот Ратмир, царица моя, – склонился над больной, сидевший с краю постели Великий государь. Он держал свою супругу за руку и не спускал с неё заплаканных глаз. Потом глянул на скомороха и подал ему знак подойти поближе.
В это момент царица медленно открыла запавшие глаза. Синяя кайма залегла под нижними веками. Разглядев Ратмира, она прошептала фиолетовыми, почти чёрными губами: – Я упросила государя помиловать тебя. Побожился, что пальцем тебя не тронет…
– Что же раньше меня не позвали?! – воскликнул Ратмир. – Когда же ты заболела, Великая государыня?!
– А ты никак лекарь, Ратмирка? – послышался откуда-то из угла голос князя Вяземского.
– После той охоты худо ей стало, – не поворачивая головы, произнёс царь. – Думали – обойдётся. Крепкая же всегда была. А тут, видать, так промёрзла, что… – Великий государь внезапно замолчал и поднёс к губам руку царицы…
– Отдай ему тот перстень, Великий государь, – едва слышно, сквозь хриплое дыхание прошептала царица и посмотрела долгим взглядом мимо Ратмира куда-то ему за спину.
Ратмир хорошо знал, что означает подобный взгляд и, стиснув зубы, с отчаянием повторил: – Что же вы меня раньше не позвали?!
Великий государь протянул ему один из перстней царицы: – Велела передать тебе на вечную память.
В этот момент дыхание царицы участилось, она захрипела, запрокидывая голову назад. Дьяк истово закрестился и торопливо забормотал слова отходной. Все присутствующие тоже стали креститься, стараясь не смотреть на умиравшую женщину.
Через несколько мгновений она перестала дышать, глаза её приоткрылись, и наступила гнетущая тишина. Великий государь сам прикрыл ей ещё тёплые веки и, встав с постели, поклонился умершей в пояс: – Преставилась матушка моя. Спи покойно, лебедь белая. На всё воля Божья…
Потрясённый увиденным, Ратмир, не видя никого и ничего, вышел из царской опочивальни. В правой руке он сжимал перстень Великой государыни…
ЭПИЛОГ
Прошло шесть месяцев. Стояли тёплые июньские дни. Яркое солнце светило с неба, радуя всех своим теплом и светом. Маковки суздальских храмов издалёка горели золотом.
Путники, направлявшиеся в славный град Суздаль, разглядев эти маковки, начинали истово креститься и поневоле прибавляли шаг.
– Куда путь держите? – спросил возница на крепкой телеге плохо одетого бородатого мужика с двухлетним, светловолосым мальчишкой на руках. Он пожалел их и разрешил ехать вместе с ним до самого Суздаля.