Они никогда не разлучались. И когда юноша мчался на своем любимце к возлюбленной, буйная грива и шелковый хвост коня издавали чудесную мелодию. Все живое и неживое, даже золотая пыль с солнечных дорог, по которым летел крылатый конь, замирала в сладостном томлении.
– Но если у тебя есть красивая любимая, значит, есть и соперница, – вещал седой воин, мягко пощипывая смычком струны карная. – Злая соперница в черной зависти отрезала крылья коню – и конь умер.
Как печалился юноша, как убивался, потеряв друга. А потом решил в память о неразлучном спутнике создать нечто звучащее. Он сделал каркас из дерева, обтянул его шкурой, а конец грифа, получившегося инструмента, украсил головой коня. Из волос он сплел струны, а из хвоста сделал смычок.
– Вот как у меня.
И певец протянул руку со смычком, показывая воинам, рассматривающим теперь все очень внимательно. Они сочувственно кивали головой рассказчику, будто это у него горькое горе, будто это он сотворил такое чудо. А музыкант продолжал:
– И вновь полилась песня над просторами степей, чудная мелодия, рожденная летящим по солнечным дорогам конем.
Лилась тягучая, однообразная музыка, такая же бесконечная, как степь, и воины внимали ей , закрыв глаза и покачиваясь в такт, как травинки в степи.
Инструмент затих. Все вокруг оживились. Седой печенег недовольно и подозрительно посмотрел на Свея. Воины повернулись и тоже впились глазами в сидящего юношу. Чернобровый, безусый, худощавый, он смотрел спокойно и открыто. Дорогая сбруя, висевшая через плечо, вызывала уважение, а рубаха с длинными рукавами, расшитыми золотыми ромбиками, говорила о том, что пастух принадлежит богатой семье.
– Какой же ты воин, если теряешь коня? – прищурив глаза спросил печенег.
Свей пожал плечами, виновато улыбнулся и развел руками: оплошал, мол.
– Ладно, – смягчился дозорный. – Посмотри, нет ли твоего коня в том табуне, что пасется на берегу.
Свей еще раз виновато улыбнулся и, как можно беспечнее махая камчи, пошел вдоль берега реки. Иногда он останавливался и как будто поправлял сандалии, но не оглядывался и старался идти медленно, а внутри все сжималось от страха. Река рядом, но и кочевников на берегу много. Свей повернулся и посмотрел, насколько далеко он ушел от пристани
– Течение в реке сильное, наверное, отнесет вниз. Может, еще вверх пройти? Нет, это вызовет подозрение, – раздумывал Свей, шагая вперед. Улучив момент, когда дозорный повернулся к нему спиной, Свей в три прыжка очутился на высоком скалистом берегу Днепра. Прыгнул в воду, роняя на лету, и кнут, и камчи, и сандалии.
Выныривает далеко от берега, и только тут печенеги все понимают и хватаются за луки. Стрелы падают совсем рядом с головой пловца, и он снова вдохнув, уходит вглубь.
Теплую , светлую воду сменила холодная, синяя. Свей не обращал внимания на ледяные струйки, охватывающие тело. Он плыл дальше. Самое страшное – это попасть в темную яму, где хозяйничает Водяной. Там такая, говорят, холодная вода, что ногой не пошевельнешь. Свей пытался об этом не думать и изо всех сил плыл быстрее и быстрее, стараясь держаться как можно ближе к поверхности.
Вдруг течение стало таким сильным, что длинные и тонкие руки Свея с ним не справлялись. Он в отчаянии забился, пытаясь продвинуться вперед, но мощный поток тащил его за собой. Сознание того, что его схватил Водяной и теперь ему не освободиться, пронзило мозг. Панический страх охватил мальчика, он инстинктивно оттолкнулся ногами и выскочил на поверхность, барахтаясь и размахивая руками, как ветряная мельница лопастями.
Тут же рядом с ним зашипела вода от метко пущенной стрелы. Смельчак опять нырнул, стараясь, как можно дольше продержаться под водой., но не выдержал: к ногам будто гири кто-то подвесил, река неудержимо тянула вниз и, собрав последние силы, Свей вынырнул. До него донеслись крики печенегов. Позади река вспенилась от падающих стрел. Юноша рванулся вперед, к противоположному спасительному берегу и, не замечая уже ни сносящего его вниз течения, ни ледяных струек, ни Водяного, греб так быстро, как никогда не плавал. И чем тяжелее ему было поднимать руки над водой, тем меньше стрел погружалось в Днепр, тем глуше звучали крики на другом берегу, тем медленнее плыл Свей. Печенеги все-таки выпустили его из осажденного города.
Глава 7
Течение ослабевало, и Свей решил, что теперь можно отдохнуть и обмануть врага. Он вдохнул как можно глубже, раскинул руки и ноги, опустил голову в воду и, отдавшись на волю теплому течению, закачался на ласковых волнах великого Днепра. Его прибивало к берегу, и печенеги, видя лишь неподвижное тело, удовлетворенно крякали, вытаскивая из воды ладьи.