Ухнул воздух в голодную грудь, открыла глаза, оперлась о заботливую твердую руку:
— Не споткнись! Ровней ступай. Вот так…
Глянула под ноги — уже и не пол, а словно песочек натоптанный. По бокам не видно, как в мареве все туманном, а тропочка замысловатым изгибом за камень. И камень не камень — ровно церковь старая-старая, из воска лепленная, вся оплыла от веков. Себя как со стороны увидела — в тонкой вышитой рубашечке, разве что повыше и волосы подлиннее… Ой, это не я… Это же Медвяна!
Та сверкнула белозубо:
— Что же я тебе, с рождения бабка?
Тут же согнала улыбку:
— Под ноги гляди, непутевая! Помни, где ходим! Переступи…
Узловатый корень шевельнулся как живой, Медвяна сердито притопнула босой ножкой:
— Сгинь, коряга! За грош удавился, вот теперь корнем ползает, всех за ноги хватает… Скот был, а не человек…
Испуганно чуть не перепрыгнула корень, Медвяна снова одернула:
— Ровно иди! Распрыгалась! Тут хотя и нестрашно, мы к Долгим Тропкам и не подходили пока… Сначала в Кривень-родник…
Слева в тумане мелькнуло до боли знакомое лицо — но присмотреться толком не успела, Медвяна взмахнула рукавом:
— Поди в туман, не к тебе пришли!
Справа зеленым пятном лужочек, цветами невиданными заискрился. Распрямилась там девушка, что венок плела — юная, словно солнцем пропитанная, с озорной улыбкой и тугой косой поверх простенькой рубашечки. Подбежала, коснулась губами щеки Медвяны, любопытно стрельнула глазами на Леську и зарделась, парочку тонких стебельков Медвяне протягивая:
— Вот, как ты просила.
— Спасибо, Любавушка. Травница ты моя… Как ты тут?
— Мне хорошо! Тут травушки много, и такие все разные! И степняков страшных больше нету! — улыбнулась девушка, а Леська с ужасом видела под левой грудью дыру на рубашке — и словно знала, что на обратной стороне такая же, где тяжелая стрела насквозь девушки вышла… когда же это было?
Обогнули камень-церковь, полосами туман раздвинулся — сбежала тропка к маленькому голубому озерочку. То ли на пеньке, то ли на камушке сидел, дремал, ружьем подперевшись, старый солдат. Хотя совсем и не старый — только какой-то ненастоящий, таких уж нет… Как со старой картинки — ремни наперекрест, табакерка, сабля и усы кольцами! Завидел идущих, ружье грозно взял и тут же в улыбке растаял:
— Медвянушка, ненаглядная моя!
Опустила Леська глаза — они так прижались, так приникли друг к дружке, он так ее руками оплел, а девушка-Медвяна так жарко к устам приникла… Теплой волной повеяло, душу омыло. Стояли посреди тропки, в миру и вне мира, и потревожить, понимала Леська — грех тяжкий. Чуть в стороночку шагнула, чтобы обойти, и всколыхнулся короткий вскрик Медвяны:
— Застынь!
А солдат широкой ручищей, как кутенка, за шиворот из туманной полосы выдернул. Круглым ужасом глаза Медвяны, суровым укором глаза солдата:
— Ну, куда ты, дуреха?! С тропки пол-шага — и обратной дорожки-стежки не будет!
— Я хотела… не мешать… — отходя от налетевшего страха, пролепетала Леська.
— Так иди прямо. Это вон то озерко. Искупнись — оно и очистит.
Не поняла. Потом поняла. Осторожно шагнула — и прошла сковзь Медвяну, прошла сквозь солдата, в спину шепот ласковый и быстрый
— Иди, девочка, иди… Родник ждет. А мы с Пантелеюшкой тоже… обождем.
И еще что-то, в поцелуе угасшее…
Не оглядывалась. Осторожно, шажок за шажком, по тропке к озеру. Сорочка, такая же что на Медвяне, словно сама с плеч скользнула. Нагая вступила в воду. Глаза прикрыла… Что с ней делал Кривень-родник, не знала, да так и не узнала.
Очнулась, когда позвала Медвяна. Подошла к Леське, подняла с бережка брошенную сорочку и тихонько, воды не замутив, по краешку словно ряску накипевшую сорочкой и собрала:
— Вот что на тебе было, девица-подруженька… Нам пора.
Только на полшага замедлились возле Пантелея, а он словно и не видел нагую Леську, только Медвяну искали глаза солдата. Взял ружье на караул, серьезно пожелал:
— Легких путей, милые.
— И тебе, Пантелеюшка. Жди меня, не последний раз видимся.
— Жду, Медвянушка, медвяная травушка… Жду… — отголоском эха прокатилось сзади и снова захлестнуло грудь мертвым воздухом, снова теменью ударило по глазам.
— Приходи! Приходи, девка! — Медвяна трясла за плечо.
Леська судорожно вздохнула. Открыла глаза. Оглянулась. Беспомощно глянула на бабку: