Родион Сергеевич еще раз неодобрительно покачал головой, дисциплинированно заглянул в бумажку наказания и велел Алене еще десять минут лежать в такой позе на козлах.
— Да… — негромко ответила девушка, после чего Родион Сергеевич вышел из-под навеса и вернулся в дом.
Сегодня он решил-таки рассказать о своих сомнениях супруге, Наталье. Как воспитывать свою дочку, решала она — да и вообще послушный Родион Сергеевич, от души благодарный Наташечке за кров, стол и дом (три года жили так и не расписанными), делал все, что велела ему дородная, плечистая «половина».
— Вот негодяйка! — всплеснула руками Наталья. — Аж течет вся, говоришь?
— Ну, может и не течет, но мокренькая вся, это точно… я уж порю-порю ее, посильнее печатаю, а девке словно медом по этому самому месту!
— Могли бы и раньше сказать, Родион Сергеевич! — когда супруга начинала говорить подчеркнуто на «вы», Родион сразу сникал и становился маленьким, хотя даже на фоне своей крупной Натальи обычно выглядел большим и важным.
Сама же Наталья очень редко принимала участие в воспитательных экзекуциях дочки, просто набрасывая исполнительному Родиону бумажку с указаниями — где, как и сколько. «Девку драть мужской рукой надо!» — говорила она подружке Верочке, которая всегда почему-то жутко смущалась, но, тем не менее, была не прочь взглянуть, как трудится Родион Сергеевич над телом Аленки, и даже иной раз помочь в привязывании девушки на месте порки.
— Она там еще?
— Конечно, Наташенька, тобою велено еще лежать.
Коротко вздохнув, Наталья вышла из дома. Девушка действительно была еще под навесом, на козлах, даже не меняя позы. Заслышав шаги матери, слегка напряглась, но ноги сдвинуть не посмела… Предательского блеска «росы» Наталья не увидела, негодная девчонка явно подсохла или втихаря, пока никто не видит, вытерлась… Сильными руками растянув пошире тугие половинки крепко выпоротого зада, Наталья присмотрелась — ага, прав был Родиоша! Просто высохла девчонка…
— Эх, бесстыжая! — укоризненно проговорила дочери… — Ее уму-разуму учат, трудятся как могут, поят-кормят, ума забивают, а она тут течки устроила! Ну, погоди у меня, я тебе щель-то высушу… вот только еще протеки у меня! Чего молчишь, будто в рот воды набрала? Отвечай, когда мать спрашивает!
— Простите, мамочка… Я и сама не знаю… — тихо ответила Аленка, чуть повернув голову, но не меняя позы. — Когда папенька Родион велит к порке, и потом голая, оно само выходит…
Наталья мрачно покачала головой, ничего не сказала и, тяжело ступая, вернулась в дом.
— Офигела девка… игрушечки себе нашла… — проворчала, потом повернулась к Родиону Сергеевичу:
— Я же просила драть так, чтоб пар из задницы! А у нее сок вместо пара! Значит, так: теперь ремнем не пороть, не прошибает девку. Вяжи плеть из провода, да похлеще! А вон ту, треххвостую, положи-ка на пару ночей в рассол покруче… Завтра на именины к Матрене сходим, а в субботу будем похотницу девке в порядок приводить…
Проблема Аленкиной «похотницы» также деловито была обсуждена и с дедом Петром — самым авторитетным на хуторе воспитателем. По девичьим годам и сама Наталья, тогда еще деваха-Натаха, хорошенько извивалась и потела под его лозинами, захлебываясь стонами и размеренным счетом розог.
— Это бывает… — размеренно кивал снежно-белой головой дедуля. — Это у девок в такие годы бывает… Особливо когда перед мужиком задом брыкать надо… Ты, Натаха-деваха, клин клином выбивай — наказуй не только зад и спинку, а и саму похотницу. Оно строго, конечно, однако же надобно — потому как росу похотливую иначе не вылечить…