Хвалил редко, но если уж проскакивала искорка необычного вопроса, если уж находила в его рассказах Олия нестыковочку или недосказ, тут даже улыбки не прятал. Поняла в конце концов — он не только учил, он еще и проверял… То ли уроки Березихи, то ли еще что, но одобрения в его взгляде читалось куда больше, чем в первые пару дней перехода.
Как-то про Пути заговорили — Олия спрашивала про тайные тропы, на которых Судь-бог да Род извилости людские прописал, но Епифан от ответа ушел — рано ей такое, не ко времени. Зато про другое ответил:
— Путь в жизни один — следовать заповеданному и бороться с грехами. Своими. А если еще и поможешь кому-то, не ожидая даров и уж тем паче оплаты, то — молодец! Для этого, конечно, годится любой порыв человечий, лишь бы от души шел… В ясной душе путь Рода как есть прописан — и неча тут тайные тропы тропить… Ты на Березиху не в обиде, что напоследок тебя вот так, на большой правеже, в багровую полоску покрасили? Вои и верно, вот и правильно… Потому как вы с Огнивицей не о душе тогда думали, прощаясь, а про сладости. Если начать с того, что будем думать об удовольствиях друг-другу, вместо жизни и борьбы, то «сладкое ради сладкого» почище иного болота засосет! Маленькие этого не понимают! Вот вам и всыпали, как маленьким да несмышленым, хотя титьки вон уже рубахи рвут! Многие «маленькими» вот так на весь отпущенный срок и остаются…
Не так? То что же на земле горюшка так много, хоть и людишки-то ничуть не глупее ни меня, ни тебя, а? Вот и думай…Тут уж одно остается бормотать-заклинать, да самой себе повторять: дело как оселок для мыслей. Вот и берись за него всурьез, за Дело…
x x xШли на веслах из-за штиля. В трюме стало душно, выбралась наверх, к борту. Уже научилась определять, куда идет корабль, вздохнула — все правильно, к востоку… к дому… Да только больно медленно и вовсе не к ее дому. Люди Олафа говорил меж собой, что до родного фиорда еще несколько дней пути — но тревожных мыслей по поводу этого загадочного фиорда пока не ощущала. Утром, несмотря на дружные усилия Олафа, кормчего и ее самой, не смогла повторить несколько тех приемов, которым обучили стражицы. Ни «листик» не получался, ни игривая по имени «былинка», ни та «коряжка под коленку», которой свалила Рыжего.
Наконец кормчий что-то понял, жестом показал Олафу на ее глаза и тот согласно кивнул. Да и сама уже поняла — на «легкий шаг» уходить — тут крепко разозлиться надо или в тревоге быть — вот тогда само приходит. А чтобы понарошку… Нет, не можется! Да и мало у кого из стражиц такое получилось — чтоб без надобности в иное время переходить. Огнивица — та могла… Вздохнула…
Ждет ее небось, и не знает, куда Род с Суд-богом закинули! Или не ждет? Снова с Дарой лижется? Засопела, сердито: вот ужо вернусь! Зря тогда Дарку не выдрала!
Отчего-то тогда не хотелось, ей и без того досталось. Или надо было? Может и надо — а зачем было ее под Березиху подставлять? И глупо как, и обидно — листы попортила, на Олию свалила.. Со зла, понятное дело — уже тогда Огнивица стала с ней миловаться, вот Дарка в глупую мсту и пошла… Да глупая она, вот и весь сказ! Ну, глупая не глупая, а по злости и покричать можно — то ли Березиха то сказала, то ли еще кто из старших Белиц. И неча тут на глупости списывать. Не маленькая. (ох вот тут Березиха с Епифаном сшиблись бы! Он «маленькими» всех почитал, кто по правому делу неправый был!)
Обговорено и приговорено — а паки грех был нарочный да немаленький, то и правежу сделали поучительную — одного возраста белиц собрали, все как есть обсказали и Дарку посередке вывели. Три по пять ей еще не было — потому и большого правежа не вышло, хотя Агарья своим аршинником уж досыта намахалась бы! Но как заведено, так заведено — скамья, толстыми ножками в пол уперлась, кадушка то-о-олстая такая, сыыытая — вона сколько прутов напихано!
Дарка, чего уж врать, страха не показала, мол, нашли невидаль — розгами! На Агарью, правда, покосилась — однако та даже с места не сдвинулась. Рубаху скинула, к скамье прошла, Березихе в ноги поклонилась и скороговоркой про вину свою, про зарок да урок, а та бровью повела: мол, не части, и говори громко, чтоб все слыхали!