Ирина Цыганок
Долгий сон
Темой для великого поэта могла бы стать скука Всевышнего после седьмого дня Творения.
Разговор в пустоте
(Вместо пролога)
— Почему бы тебе не вмешаться?
Вопрос метеором прочеркнул ночное небо, и никто из живущих не сумел бы разглядеть ни спросившего, ни его собеседника.
— Хм… — Звезды посыпались за край небосвода, словно снежинки с потревоженной зимней ветки. — Я уважаю правила.
— Но ты говорил, она тебе нравиться?
— Она меня забавляет. А это уже много, очень много.
— Странные же награды ты раздаешь за свое удовольствие! — В голосе одновременно звучали страх и вызов.
— Не более странные, чем вы сами себе загадываете. Ты, кстати определился со своей?
— Да.
— И?..
— Я предпочитаю пока умолчать об этом.
— Ну, как знаешь. Смотри, как бы твое желание не перегорело, «пока» собираешься. Знаешь, как бывает? Пожелаешь кусок бифштекса, когда все зубы выпадут…
— А если я пожелаю стать богом?
— Ты не измучен ложной скромностью. Но кто сказал, что в пантеоне освободилось место?
— К чему тогда было спрашивать?
— Хорошо, если ты настаиваешь…
Часть 1
Исполнение желаний
Башня сложилась внутрь, выдохнув в небо сизое облачко пыли. Эрсторген[1] заметался над развалинами. Попробовал разобрать завал. Но куча, из которой он пытался вытащить камень, на глазах начала проседать. В отчаянии дракон отшвырнул глыбу, издал гневный рык — совершенно бесполезный в сложившихся обстоятельствах. Юноша приземлился и принял человечье обличье. Обрушившийся Агад-Зер погреб под собой и его мать, и вероломного мага. Драконье чутье подсказывало — оба живы. Только вот разгрести завалы в одиночку было явно не под силу даже дракону. Да и оставшиеся после обвала стены вели себя предательски ненадежно. Эрсторген напрягся, посылая мысленный сигнал, как учил его «дядюшка» Хаэлнир. Но дракон — не эльф, голос крови в его голове звучал хоть и сильно, но невнятно. Обежав еще раз вокруг развалин, Торки совершил обратное превращение, снова поднялся в воздух.
— Я скоро вернусь! — Прокричал, хотя был уверен, никто его не услышит. Потом изо всех сил заработал крыльями.
Хаэлнир успел отъехать с десяток миль от города, когда в груди тихонько «екнуло». Нет, не «екнуло» — тогда бы он сразу повернул коня, а так показалось, вдруг…, ну, как будто забыл дома что-то важное. Ерунда какая-то. Рядом рысил Этельред. Покосился на брата, тот не проявлял признаков беспокойства. Если бы что-то случилось в городе, тот бы почувствовал. Командующий не стал останавливаться. Тревожное ощущение в груди могло относится к предстоящей встрече — вызов Эрендира вряд ли предвещает доброе. К вечеру въехали на постоялый двор. Придорожные трактиры, в отличие от застав, разрушений избежали, так что можно было рассчитывать на вполне комфортный ночлег. На крыльце гостиницы командующего шибануло «под дых», примерно, как в недавнем поединке с драконом. Только там он готовился к удару, а тут скрутило почище, чем от прямого попадания копьем. Эльф пошатнулся. Спутники удивленно заоборачивались. Хаэлнир поспешно изобразил на лице улыбку.
— Скользкие у вас ступени… — бросил услужливо распахнувшему дверь хозяину. Шедший рядом Этельред взглянул еще удивленнее, но при посторонних расспрашивать не стал.
Хаэлнир уселся за первый попавшийся стол. Нахлынувшее ощущение было слишком необычным. Что-то явно случилось с правительницей. Но Мирра осталась в безопасном Вране, а кровь звала совсем в другую сторону, на север. Может, Г*Асдрубал попал в беду, не зря же первая, пришедшая после «удара», мысль была о драконе? Но нет, мысли об Эрссере не вызвали характерного «отклика». Тогда кто, Торки? На этот раз отголосок чужой боли пробрался в сердце. Хаэлнир встал, отодвинув лавку.
— Возвращаемся! — Приказал коротко. Сопровождающие повскакивали со своих мест, тревожно переглядываясь. Но эльф решил пока не вдаваться в объяснения. Гвиск понимающе всхрапнул, принимая в седло хозяина. Пятеро всадников в сгущающихся сумерках взяли в галоп в сторону Врана.
Г*Асдрубал и Вольд не первый час обшаривали лесное поприще на границе с Урфией — и все безрезультатно. Близился вечер. По рассказу спасшегося они почти сразу отыскали место, где разбойники напали на обоз. Лесная дорога еще хранила следы борьбы: сорванный с деревьев мох, сломанные стрелы, щепа, куски разбитой утвари. Но проследить, откуда пришли и куда направились нападавшие, оказалось не так-то просто. Словно те свалились с неба шагах в двадцати от каравана, а после грабежа так же бесследно испарились. Но люди не исчезают вот так. Одежда цепляется за ветки, копыта лошадей даже на прелой листве оставляют заметные вмятины, к тому же для драконьего носа существует еще и запах.