– По делу был или туристом?
– Архитектуру местную осматривал, – Макс улыбнулся, но глаза так и остались задумчивыми, – деревянное русское зодчество уникальное явление.
Я вспомнила свой сон: забор-частокол, низкие темные рубленные избы… И гул сотрясающейся земли.
– Слушай, а в Карелии бывают землетрясения? – неожиданно для самой себя поинтересовалась я.
– Это довольно спокойный район, если и случаются толчки, то редкие и слабые. Именно ими, среди прочего, объясняли в той передаче явление баррантид. Однако в древности землетрясения в Карелии фиксировались. Помнишь, в «Калевале» такие строчки:
“Заиграл сильнее старец.
Струны кантеле ликуют,
Скачут горы, рвутся камни,
Скалы все загрохотали,
Рифы треснули морские,
Хрящ на волнах закачался,
Сосны с радости плясали,
Пни скакали на полянах.
И все Калевалы жены
Тут работу побросали”
Ух ты, восхитилась я, он цитирует «Калевалу» наизусть, пусть и по-русски!
– Это явно писано с натуры, – продолжил Макс, – к тому же через Суоярвский район проходит линия старого геологического разлома. Собственно, сейды и прочие менгиры выстроены как раз вдоль этой линии. Считается, что они «подпитываются» энергией, идущей из земных недр. Но последнее крупное землетрясение здесь случилось, наверное, несколько тысяч лет назад.
– Понятно, – сказала я. – Значит, Варозеро возникло очень давно, и ограбившие святилище Юмалы викинги тут были совершенно ни при чем.
– Не знаю, – сказал Макс, – легенды могут быть древнее, чем кажутся на первый взгляд.
Это точно.
Пододвинувшись ближе к окну, я принялась изучать проносящийся пейзаж. За стеклом расстилались густые леса без признаков человеческого жилища, которые перемежались заболоченными участками с хилыми деревцами… ни платформ, ни деревень. Я обратила внимание, что сегодня мы едем в обратную сторону: если отъезжая от Москвы моя кровать стояла по ходу поезда, то теперь столбы за окном выскакивали у меня из-за спины. Видимо, ночью мы развернулись на 180 градусов.
Я уже хотела отвернуться от окна, как вдруг сквозь толщу зеленого массива заприметила серебристый блеск. Поэтому, вместо того, чтобы отстраниться, я придвинулась к стеклу еще ближе и была вознаграждена: исчезнув на несколько секунд, словно дразня, серебристая полоса вновь замелькала между деревьями. А через минуту, точно кто-то одним рывком распахнул занавес, перед моим восхищенным взором предстала гладь широкого синего озера. Хотя я и ждала чего-то подобного, дух все равно захватило.
– Через двадцать минут прибываем, – сообщил Чудинов, – пора собираться.
– Это Онега? – спросила я почему-то шепотом.
– Да нет, – протянул Макс, кинув равнодушный взгляд в окно, – не знаю, что это. Тут этих озер на самом деле десятки тысяч. Не у всех и названия есть.
Он направился в туалет переодеваться, а я, повинуясь неожиданному и странному порыву, едва дождавшись, когда он скроется за дверью, сунула нос в его компьютер. Нет, я не рылась, просто взглянула на открытый документ, что он изучал последним. Это была статья некоего краеведа из Петрозаводска:
Археологи и этнографы всегда боялись касаться легенды о «Золотой Чаше Викингов». Она столь необычна и таинственна, что есть соблазн с ходу отвергнуть предания седой старины. Но мы считаем, что легенды гораздо более соотносятся с реальными историческими фактами, чем принято думать.
Странная история о Чаше уходит корнями в далекое языческое прошлое, когда отдельные финские выходцы основали здесь множество мелких поселений. Их потомки впоследствии выделились в отдельный народ - чудь заволоцкую. Само название «заволоцкая чудь» появилось с легкой руки новгородцев и указывало на население, проживавшее за длинными, труднопроходимыми водными порогами, которые только и можно было преодолеть, что волоком.
Чудинцы отличались строгою оседлостью, порядком самоуправления и высоким развитием. В местах, о которых идет речь, некогда стоял прекрасный торговый город под названием Варракар (где «варр» означает широкую дорогу, а «кар» - крепость). Но известен Варракар был не только своими ярмарками, но и крупнейшим на нашем Севере языческим святилищем в честь Великой Юмалы, которое располагалось не в самом городе, а поодаль, на берегу озера, в окружении глухих лесов. Русский историк П. Ефименко писал, что «истукан Юмалы, сделанный весьма искусно из самого лучшего дерева, был украшен золотом и драгоценными камнями, ярко озарявшими все вокруг. На голове Юмалы блистала золотая корона с двенадцатью редкими камнями. На коленях стояла огромная чаша, наполненная золотыми изделиями и монетами. Одежда же превосходила ценою груз самого богатого корабля».