— Давай остановимся здесь, — предлагает Михай.
— Почему? Ты замерз?
— Нет. Но если пойдем дальше, тень опять сделает меня маленьким.
— Хорошо. Ты оставайся здесь, а я пойду вперед, и когда тень покажет меня, как в девять лет, ты крикни мне, я остановлюсь. Я хочу остановиться на девяти.
— Ладно, крикну.
Закрыв глаза, я двинулся вперед и вдруг слышу:
— Стоп!
Я открыл глаза и остановился. Не помню, на сколько. Может, на секунду. А то на минуту. Но помню, что именно в эту секунду или минуту в самом деле пришла весна.
— Чуешь, Михай? — крикнул я. — Чуешь?
— Да, пришла, наступила. Запах… Нас чутье не обманывает!
БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ!
НЕ ТРЕВОЖЬТЕСЬ! Дети часто температурят. У мальчика просто насморк. Чай, аспирин, растирание спиртом и пусть два-три дня побудет дома. Сказав это, школьный врач поднялся. Папа помог ему надеть пальто, мама спросила, не лучше ли поить меня липовым чаем, и он ответил: неважно, каким; бабушка посоветовала ему идти осторожно, на улице гололедица. Задержавшись в дверях, доктор еще раз обратился ко мне:
— До свидания, молодой человек, и об уроках не беспокойся. Я поговорю с вашим классным руководителем. Послезавтра он пошлет к тебе кого-нибудь из одноклассников, чтобы ты был в курсе и не отстал. Будь здоров!
Позвольте, дорогие товарищи и друзья, на тех днях, когда я болел, я не стану задерживаться. Это были длинные и скучные дни. После маминых чаев я поклялся, что в рот не возьму ни одной ложки чая до самых государственных экзаменов (а сейчас я только в шестом). Что касается папиного аспирина, то если мне встретится на пути аптека, я перейду на другую сторону улицы, а о бабушкиных советах решительно не хочу вспоминать. Но вот наконец я выздоровел. Завтра мне можно покинуть постель и пойти в школу. Я заглянул в расписание и остановился на истории. По истории меня еще не спрашивали. И можно быть уверенным, обязательно спросят. А что задано? Я вспомнил, что обещал мне доктор, и решил спокойно ждать кого-нибудь из ребят.
Часа в четыре пришел мой милый, добрый и восторженный сосед по парте Тудорел Кристя. Он еще не зашел в комнату, а я уже знал, что это он: по тому, как он хлопнул калиткой (вероятно, пнув ее ногой), по веселому свисту, с которым он пересекал наш двор, по собачьему визгу (это он «по дружбе» съездил Гривею по морде), по приветствию, с которым он обратился к бабушке (это было такое громовое «Здравствуйте!», что маленький ребенок у соседа со второго этажа проснулся и добрых полчаса без перерыва горланил; ребенок, а не сосед), и наконец, по тому, как дверь распахнулась, ударившись ручкой об стенку.
— Аве, Мишук! Тудорел Кристя тебя приветствует. Как живется-можется? Вот и умница! Я пришел сказать, что нам задано. Держу пари, что прежде всего тебя интересует история. Так вот, тема… (Тудорел собрал пальцы в кулак и со смаком чмокнул их.) Красота! Мечта! Восьмое чудо света… Только по торжественным дням. А как объяснял! Ты же знаешь Паску. Глаза и жесты… Взглянет вглубь класса — и ты видишь поле битвы; раскинет руки — и тебе представляется, как собирается войско; поднимет палец — слышишь, горнист трубит. Красота! Поэзия! В классе — мертвая тишина. Никто не шелохнется, никто не вздохнет… Какой урок! Ах, какой урок!
Я с восторгом слушал Тудорела, смотрел, как он вертелся, как стянул с меня одеяло, помял кулаком абажур ночника, взбороздил ковер и в порыве энтузиазма швырнул мне в голову свой портфель.
— Какой урок! Ах, какой урок. Чудесная эпоха! Героические времена!
Как раз в тот момент, когда я думал, что вот сейчас узнаю тему урока, зазвонил телефон. Тудорел сказал: «Это мне», взял трубку, с кем-то немного поговорил, закончив словами: «Сейчас приду. Бегу, лечу, земля гудит под ногами, быстрее ракеты!» И после этого мой милый, добрый и восторженный сосед по парте Тудорел Кристя схватил портфель, пожелал мне успешно выучить урок и бурей умчался, не закрыв за собою дверь.
Я опомнился, когда уже остался один. Какой урок учить, я представления не умел. Но мне не пришлось долго плакаться на горькую участь. Не прошло и четверти часа, как мама сказала, что ко мне пришла одноклассница. А точнее, Миоара Дэнеску.
Миоара робко постучала и открыла дверь только после третьего «Войдите!». Она принесла мне букетик подснежников и застенчиво протянула, глядя так, будто подавала мне ложку рыбьего жира. Она ни за что не захотела сесть рядом со мной, а присела на стул на другом конце комнаты и оттуда сказала своим тихим, тоненьким голоском:
— Мне очень жаль, что ты болел. Тебе было очень больно?