— Ничего не больно.
— О, ты такой смелый! Тебе было больно, я знаю, больно, только ты не хочешь признаться. Какое несчастье — эта болезнь! Какое несчастье!
Она вытянула из рукава розовый платочек и утерла катившиеся по щекам слезинки.
— Ты плачешь? — растроганно спросил я.
— Да, — ответила она еще растроганнее. — Я много думала о тебе, когда ты болел. (Тут она опять утерла слезинки.) А сейчас пришла показать тебе, что нам задано…
— Спасибо, я как раз ждал…
— Я пришла показать, что задано… Но твоя болезнь так подействовала на меня… Так подействовала…
— Не надо, — попытался я успокоить ее, — теперь я хорошо себя чувствую, и потом у меня был просто насморк и все. — И прямо спросил: — Что у нас по истории?
Миоара не слышала моих последних слов.
— Насморк? — переспросила она с содроганием, как будто я, по крайней мере, сказал, что у меня череп проломлен. — Насморк? О, какая неприятная штука! Ужасная! Бедненький!
И опять прослезилась. А немного успокоившись, порылась в портфеле, вытащила записочку и, не глядя на меня, протянула:
— Это я написала тебе в конце урока истории. Прочитаешь, когда я уйду…
— Спасибо, — говорю, думая, что в записке тема урока на завтрашний день. — Ты — хороший товарищ и я обязан тебе.
— Обязан? Не стоит. Ты был так болен…
И держа платочек у глаз, Миоара исчезла совершенно бесшумно, конечно, чтобы не побеспокойте, меня.
Я нетерпеливо развернул записку. Вот ее содержание:
«Как ты поживаешь? Мне захотелось тебе написать. После уроков приду к тебе, скажу, что нам задано. Ты все там же живешь, не так ли? Никуда не переехал? Миоара».
И все. И больше ни слова.
Я разорвал записку в клочки.
Что задано по истории? Этот вопрос мучил меня больше насморка.
Но пока я терзался, предчувствуя приступ головной боли, слышу с улицы:
— Здесь живет Михай, ученик шестого класса… школы… номер…
Ах, как я благословлял этот знакомый голос! Голос еще одного одноклассника, лучшего отличника, гордости нашей школы, серьезный голос Ионеску Ал. П. Ганнибала.
— С дружеским приветом! — важно обратился ко мне Ионеску Ал. П. Ганнибал. — И поздравляю с выздоровлением! Я счел своим долгом отличника поставить тебя в известность о том, что задано.
— Спасибо. Ты очень любезен. Я не ожидал, что именно ты… Но не будем терять время: прежде всего меня интересует по истории, если не возражаешь.
— Хорошо, — кивнул он. — Объясню по истории.
И мой выдающийся одноклассник Ионеску Ал. П. Ганнибал, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате, говоря:
— Друг мой, завтрашний урок по истории исключительно интересен. Но сначала я должен предостеречь тебя от некоторой путаницы. По моему скромному мнению (у меня не было времени обсудить этот вопрос с учителем, но я поинтересовался), было бы ошибкой считать, что Николае Маврогени сел на трон 6 апреля 1787 года. Перед тем, как прийти к тебе, я зашел в библиотеку, справился по «Анналам истории» и там, на странице 16, абзац четвертый, говорится, что, по мнению некоторых авторов — и по моему тоже, не скрою, — более точная дата — 5 апреля, вечером. По существу, друг мой, этот вопрос не имеет отношения к нашему уроку, но проливает новый свет на Александру Моруззи, сына Константина Моруззи, родственника Маврогени по матери. Вывод может быть, по меньшей мере неприятным, если подумать, что…
— Будь добр, — с трудом решился я прервать его лекцию, — если я не слишком много требую от тебя, что нам на завтра задано?
— Не слишком много требуешь? — с вызовом воскликнул Ионеску Ал. П. Ганнибал. — Я считаю твою реплику оскорбительной, поистине оскорбительной! Тебе нужен заголовок? Его любой может найти в учебнике. Я, друг мой, хотел предостеречь тебя от ошибок. Но при таких условиях это невозможно, невозможно!
И он ушел, ушел так же, как и пришел, деловитый, твердо ступая, глядя прямо вперед, высоко подняв голову, в которой под беретом зреют важные вопросы, недоступные для меня во веки веков.
Я крикнул маме, чтобы она дала мне анальгину. Но вместо нее в комнату зашел — представьте, какая неожиданность! — еще один одноклассник, весельчак Тэсикэ Джорджеску. Наконец-то после стольких неудачных попыток я узнаю, что мне надо учить к завтрашнему уроку по истории. Головная боль прошла в ту же секунду. Я повеселел, как по щучьему веленью.
— Тэсикэ, друг Тэсикэ, спаситель! Как хорошо, что ты зашел! Я так тебя ждал, Тэсикэ!
— Правда? — удивился он. — Если бы я знал, я бы еще с утра зашел. — И доверительно: — Я сегодня сачканул. И зашел узнать, что там у нас по истории. Ты должен знать. Не может быть, чтобы никто из ребят не зашел и не сообщил.