- Его никто не создавал, оно возникло стихийно. Когда фантазии стали снами и потеряли способность быть воплощенными.
- Я… я не понимаю.
- Чтобы что-то обрести, мисс Элизабет, иногда нужно что-то потерять. Не берите в голову. Помните о том, зачем вы здесь.
- И зачем я здесь, по-вашему?
- Вы сами знаете.
Мне хочется продолжать разговор, но мы внезапно останавливаемся прямо посреди озера.
- Приплыли.
Я перегибаюсь через бортик и справа от себя вижу доски узкого деревянного настила на высоких опорных балках. Извиваясь, он уходит в неизвестность.
- Мне не по себе, - честно признаюсь я.
- Не волнуйтесь, у вас нет для этого оснований. Я, к сожалению, не могу пойти с вами. Просто идите по дорожке и она приведет вас прямо к Космическому цеху.
И вот я остаюсь совершенно одна, в темноте и тишине, на опасно узком скрипучем настиле, и чувствую себя совершенно беспомощной. Я уже и забыла о том, какая фабрика на самом деле, сколько сюрпризов таят ее стены, сколько тайн ждут, чтобы быть разгаданными.
Я осторожно иду вперед по тонкому перешееку сквозь темные воды, и как мне кажется, уже спустя пять минут ходьбы упираюсь в круглую металлическую дверь. Я налегаю на дверную ручку, и музыка, и свет на мгновение слепят меня.
Там внутри со вкусом обставленная комната на манер двадцатых годов. Умпа-лумпы играют джаз, а на длинном буфетном столе легкие закуски и блюдо с пуншем. В сущности, ничего достойного упоминания, кроме, пожалуй, того сокрушительного эффекта, который возымело мое появление – я точно на карточный домик дунула. Нарядные Бакеты прекратили танцевать, оборвали беседы на полуслове и медленно двинулись в мою сторону. Кто-то улыбается, кто-то хмурится, кто-то смотрит под ноги. Один лишь Чарли молча кивает, точно все знал заранее. Я знаю, я - нежеланный гость не только потому что, как позже выяснилось, шагнула из картины с пейзажем вместо того, чтобы войти через главную дверь, но еще и потому, что давно оборвала все ниточки, связывающие меня с этим местом.
- Элизабет… какой приятный сюрприз! – первой приходит в себя миссис Бакет. Она заливается краской и смотрит на меня то ли виновато, то ли с жалостью.
Я улыбаюсь ей, я улыбаюсь им всем, и это искренне: я не сержусь на них, потому что на них невозможно сердиться. Они дружные, искренние, любящие. Они - идеальная семья, хотя вовсе не напоминают картинки с коробок хлопьев для завтраков.
- Где я могу найти мистера Вонку?
Молчание. Взгляд каждого устремляется в сторону еще одной закрытой двери. Все за мной наблюдают, но никто не пытается остановить, пока я, точно в замедленной съемке, приближаюсь к двери и также медленно распахиваю ее. Мое сердце трепещет, бьется о ребра, точно светлячок в стеклянной банке, на дверной ручке остается отпечаток моих пальцев – предательски влажных. Внезапно мой непрезентабельный внешний вид становится невообразимо важным, а все тщательно подготовленные реплики исчезают, как платки в руках фокусника. Я чувствую слезы в глазах и ком в горле, и меня накрывает детское желание спрятаться от мира – где угодно, хотя бы под одеялом, там всегда тепло и безопасно и никакие демоны до тебя не доберутся. Зачем я пришла? Неужели это не могло подождать до завтра? Я не хочу быть здесь!
Слишком поздно.
Я иду прямо к двум нарядным фигурам с бокалами в руках, но смотрю куда-то между ними. Туда, где сияют звезды. Звезды? Лишь на полпути я понимаю, что знаю это место. Этот балкон, эта звездная ночь были моим рождественским подарком. А теперь… теперь воспоминания о нем навсегда будут отравлены Франческой.
- Ах, добрый вечер, Элизабетта! Вы пришли нас поздравить? Вилли, разве это не прелестно?!
Я наконец решаюсь перевести на нее взгляд и на миг теряю дар речи. Да, она безумна и ужасна, я ненавидела бы ее, если бы она это заслуживала, но надо отдать ей должное: как же чертовски она хороша. Ее волосы убраны, а в ушах горят почти непристойно большие бриллианты, алое платье плотным футляром облегает гибкое тело. На ее точеном личике нет ни тени смущения: она уже чувствует себя победительницей. Мое появление не поставило ее в тупик и не умалило ее радости: напротив, для нее это лишний повод позлорадствовать, потешить свое колоссальное эго. Ее не выбить из седла, не поставить на место: достоинство, с которым она несет себя, прямое следствие ее страстной, нездоровой натуры.
Величайшим усилием воли я заставляю себя перевести взгляд на Вонку. На нем костюм-тройка из темно-синего бархата благородного оттенка свежих чернил. А его лицо… ох, оно непреклонно. Сурово поджатые губы и впалые щеки, в глазах каменное спокойствие. Он смотрит прямо мне в глаза, как будто нарочито избегая возможности опустить взгляд ниже. Хотя это вовсе нельзя приравнять к постыдному акту публичного эксгибиционизма, мне становится почти что неловко оттого, что моя беременность теперь так заметна.
- Чем обязаны визитом… Элизабет? – замогильным тоном интересуется он, и то, как он это произносит, не предвещает ничего хорошего.
Я теряю дар речи. Глупо открываю и закрываю рот, как рыба, приливом выброшенная на берег. Но каким-то чудом мне удается взять себя в руки. Я вспоминаю истинную цель своего визита, вспоминаю, с каким спокойствием и принятием действительности я провожала взглядом улетающего лебедя в парке, и тиски вдруг ослабевают. Будь что будет, я должна оставить прошлое за спиной. Моя жизнь удивительна и прекрасна даже вне фабрики. Я люблю себя со всеми своими недостатками, и мне не нужно быть идеальной, чтобы заслужить любовь других: мои несовершенства делают меня собой, а никем другим я быть не хочу. И не важно, как звучит моя фамилия: Трамп или Вонка, где я работаю и что будет завтра – важно, что я больше не маленькая девочка на пятиметровой вышке, дрожащая в смертельном ужасе перед прыжком. Я больше не боюсь.
- Прошу прощения, что пришла без приглашения, - я улыбаюсь уголком рта, и мой голос звучит уверенно. Свои слова я адресую исключительно Вонке, а с Франческой даже не желаю встречаться взглядом. – Я хотела помешать слиянию, но, как сказал мне Октавиан, к несчастью, опоздала.
- Вам бы это и не удалось, дорогуша, - презрительно фыркает Франческа. Я по-прежнему не смотрю в ее сторону, зато делаю несколько шагов вперед к Вонке и протягиваю ему папку Саймона. Он молча принимает ее, ставит пустой бокал на край балкона и быстро пролистывает файлы. Франческа с любопытством заглядывает ему через плечо:
- Ой, ну надо же, мое грязное бельишко, - раздраженно протягивает она. – А я думала, хорошие девочки играют по правилам.
«Никогда не была хорошей девочкой» - вертится у меня на языке, но вступать в перепалку с Франческой – последнее дело. Выигрышная стратегия в моем случае – делать вид, что она не больше чем пятно на паркете. Гадюка, придавленная сапогом. Отыгранная карта.
- В этой папке доказательства того, что истинная цель Скварчалупи – убить тебя.
- Assurdità completa! Бред! Это просто смешно! – сардонически хохочет Франческа. Я чувствую, как она прожигает меня ненавидящим взором, но не поддаюсь на провокацию. Пусть делает что хочет, называет меня какими угодно словами, хоть в истерике бьется, - я не удостою ее вниманием.
- Ее отец, Труффальдино, был твоим конкурентом и покончил с собой из-за неудач в бизнесе…
- Чушь собачья! Маленькая воровка хочет оклеветать меня! Ты ведь не веришь ей?!
- …После этого Франческа попала в психиатрическую лечебницу. Она убила Моретти и теперь добралась до тебя. Она убьет тебя, а потом разорит Фабрику, как это было с Империей. Все доказательства у тебя в руках, но верить им или нет – твой выбор. Я свое дело выполнила и теперь говорю «до свидания», - без всяких эмоций чеканю я, а потом, избегая смотреть на Вонку, поворачиваюсь спиной и медленно иду к двери. Скварчалупи, громко ругаясь на итальянском, кидает мне вслед бокал с недопитым вином, он падает на пол и разлетается на осколки. В очередной раз я думаю, насколько удачной покупкой были сапоги из толстой резины.