Я смотрю на тебя с улыбкой и смеюсь:
- Какое страшное наказание...
- Я не хочу тратить время на состав от пятен - его можно провести с большей пользой и интересом.
- А я сам сделаю и постираю, если что. Ты лучше меня еще раз поцелуй.
- Буду иметь в виду. Ягоду будешь или хватит пока?
- М-м-м... если ты мне ее передашь губами, буду. А вообще на траве неудобно, но очень сексуально лежать, знаешь...
- Это тонкий намек, что ты хочешь лежать на мне? Или что на траве ты согласен делать нечто иное, чем лежать? - с усмешкой скармливая тебе еще несколько ягод, я притягиваю тебя к себе и отодвигаюсь ближе к краю поляны, под деревья, чтобы не помять богатство ягод и не отвлекаться на очистку одежды от сладкой кашицы.
Я перекатываюсь под дерево и задумчиво смотрю на тебя снизу вверх:
- Что на траве можно делать и что-нибудь другое. Знаешь, как бодрит, когда в голую задницу впиваются сухие травинки, веточки и муравьи?
Хмыкаю:
- Догадываюсь. Но, надеюсь, у тебя нет желания проверять это на себе?
- Почему нет-то? - я смотрю на тебя удивленно. - Я же сонный, мне проснуться надо.
- Мне казалось, что ты уже достаточно взбодрился, - я с усмешкой расстегиваю твои брюки и поглаживаю теплый член, поблескивающий смазкой, очень похожей на еще одну каплю росы.
Я тихо постанываю и толкаюсь в твою руку:
- Се-е-еверус...
- Хочешь только размяться?
Нетерпеливо вздыхаю и тянусь к застежке своей... то есть твоей мантии, которую я надел, чтобы не замерзнуть на утренней прохладце. Подстилаю ее под нас и бурчу:
- Нет...
- Не забудь о чистоте, - я усмехаюсь и помогаю тебе избавиться от одежды, выкидывая ее куда-то под соседнее дерево и медленно оглаживая тебя по бокам. - Мальчишка...
Я тихо постанываю от ласки и поднимаю на тебя глаза, добавляя последний штрих к своему растрепанному, очень утреннему виду, и снимая очки, которые летят к одежде и приземляются точно на мои трусы. Задницу приятно щекочет трава, и, кажется, по ноге пробежался муравей, но мне сейчас на это так плевать... потому что я обнимаю тебя за шею и тянусь губами к соблазнительному уголку твоего рта, изгибающемуся в ухмылке. А потом можно скользнуть кончиком языка тебе в рот и нагло выпить весь привкус черники.
- Мое взбалмошное чудовище, - твои губы сейчас неестественно фиолетовые, и это напоминает мне один из твои приступов - тогда они приобрели подобный оттенок и долгое время мне не удавалось его убрать. Но сейчас все хорошо, сейчас в моих волосах запутался еще совсем молодой побег для нового дома чудесной ягоды, опьяняя меня своим тонким запахом, сейчас почему-то единственным, который кажется мне подходящим тебе, единственным по-настоящему твоим. Ты не ягода, хотя уже достаточно «созрел» и тобой можно и нужно упиваться, ты - листья, тонкие молодые побеги, сменяющиеся одни другими, чтобы быть вечными. Да, тебе больше подходит ярко-зеленый, чем иссиня-черный. Но, думаю, даже моя темнота без единого намека на синеву служит твоей юности хорошим дополнением.
Мимо нас степенно прыгает кузнечик, такой тонкий и нескладный со всеми своими коленками... а где-то в небе видно вспорхнувшую с дерева красивую клушицу, которая безумно похожа на тебя. Забавно, как много ассоциаций я могу найти в самых обычных окружающих нас вещах, только подумав о тебе. Твоя рука скользит по моему бедру, а я просто раздвигаю шире ноги. При этом, конечно, в зад опять впиваются мелкие веточки, едва ли не пропарывая ткань мантии, но мне все равно так хорошо. И я обнимаю тебя за шею еще крепче, и упиваюсь тонким запахом цитруса, такого несвойственного этому лесу.
- Мой серьезный и взрослый наставник, - улыбаюсь я, чуть приподнимая бедра и потираясь пахом о пах.
- Ты уже давно вышел из разряда учеников, Гарри, - я задумчиво избавляюсь от своей одежды, которая только мешает сейчас. Какая разница, в каком мы виде? Здесь никто нас не найдет, никто не нарушит наше уединение, никто не сможет отвлечь меня от тебя и моего желания, как будто также, как и я, сбросившего оковы привычной жизни и рвущегося куда-то в те высоты, где обычно обитает твое чувство. Мне не важно, как долго и много мы будем заниматься сексом, не важно, если после этого будем в состоянии только лежать здесь посреди травы, отдавая себя на растерзание муравьям, не важно почти ничто из того, что имело бы огромное значение, не пребывай я в состоянии такой поистине безграничной свободы. Мне абсолютно наплевать на то, что где-то есть другой мир, с его привычками, правилами и установившимися распорядками. Для меня его не существует. И меня сейчас не существует. Того меня, который я-в-том-мире.