Родион резким движением оборачивается и подхватывает с подоконника букет красных роз, который за его спиной до этого момента я не видела.
— Приехал извиниться. Каюсь, виноват, — примирительно улыбается он, сунув букет мне в руки.
В нос ударяет аромат роскошных цветов и запах дорогого мужского парфюма: ведь Власов любит все самое лучшее.
В общении с ним у меня скачущий список эмоций в интервале от безразличия до бурлящего раздражения. Сейчас, когда я не выспалась, опоздала на занятие и мне светит перспектива выслушивать его исповедь, я взрываюсь петардой, возвращая ему букет:
— Оставь их себе, и свои извинения тоже. Прибереги их для Маруси, которую ты… — Тычу в его грудь пальцем. — Подвел.
Вчера она спросила, где папа, примерно десять раз, и будь у меня в рюкзаке осиновый кол, с удовольствием воткнула бы его Родиону между ребер.
Полосую его взглядом и купаю в раскаленной лаве своего гнева так, чтобы он захлебнулся от чувства вины, но он снова делает это: усмехается чертовыми «ямочками», словно мое бешенство его заводит.
— С Марусей я разберусь. — Он лениво очерчивает круг по моему лицу. — У меня полный багажник игрушек, — самодовольно оповещает. — Половина детского отдела, ее подружки обзавидуются, — имитирует детский голос сладко-приторными интонациями.
Поднеся к голове руку, массирую виски.
Клоун!
Немыслимо, невероятно, и в то же время знакомо: откупаться подарками за очередной косяк — его топорный способ приносить Марусе извинения, настолько будничный, что по нашей с дочерью квартире скоро невозможно будет передвигаться.
— Лучше бы ты купил себе мозги. — Мой голос становится громче и эхом разлетается по пустому вестибюлю второго этажа. — И подумал о том, что быть отцом — это не значит быть записанным в Свидетельстве о рождении. Это ответственность! — выплевываю эти слова, надеясь, что они когда-нибудь до него дойдут, я говорила ему эти слова миллион раз. — Ты же хирург, Власов! Ты должен быть знаком с этим словом!
Черт возьми, я понятия не имею, как он работает, но, как ни странно, он хорош в том, чтобы хладнокровно «резать» и успешно оперировать! Это наследственность. Талант, которым он пользуется еще с университетской скамьи.
Власов два года назад окончил ординатуру и сейчас работает практикующим хирургом в медицинском центре своей матери. Я не интересуюсь его работой и успехами, мне достаточно знать, что он в жизни прилагает ровно столько усилий, чтобы они принесли сопоставимый результат, иначе он хромого скинет с операционного стола, но не пошевелит даже пальцем.
Меня слегка потряхивает, когда я вижу, как темнеют его серо-голубые глаза, а плечи напрягаются.
Мои нотации — это всегда конфликт между нами, и я отлично знаю, чего ожидать.
Я успеваю сделать глубокий вдох, прежде чем Власов повышает голос, будто ему сдавило мошонку:
— Я, блядь, был занят на работе!
Криво усмехнувшись, произношу:
— Я видела твой сторис.
— Все-таки следишь за мной, да? — самодовольно произносит он.
— Я долбаную тысячу раз тебе звонила. Я тебя искала, чтобы сказать, какой ты говнюк! Так что — нет, я не слежу за тобой.
Он куролесил в клубе со своими дружками, поэтому я чертовски удивлена видеть его здесь, ведь раньше рассвета их пьянки никогда не заканчиваются.
— Ты мне предъявляешь?! — Власов отбрасывает букет на подоконник и свободной рукой неожиданно хватает меня за локоть, притягивая к себе и выбивая из меня изумленный вздох. — Была бы ты поласковее, все было бы по-другому, Баум. Но ты же у нас, блядь, недотрога! Снежная королева! Ты когда в последний раз трахалась?! Помнишь, как голый мужик выглядит?! — пренебрежительно выплевывает он, встряхивая меня и заставляя смотреть в его непроницаемые почерневшие глаза.
На его челюсти перекатываются желваки, когда он впивается в меня жестким взглядом. Близость его тела адски нервирует, и мне становится дико неуютно.
Натужно сглатываю.
— Не твое дело… — Пытаюсь высвободить руку из цепкого, грубого захвата.
Горло сжимает спазмом, но я решительно смотрю в глаза напротив, не собираясь выдавать никаких эмоций.
— Не трогай меня. Отпусти, — требую, стиснув зубы.
— Да пожалуйста, — шумно затягивается наэлектризованным между нами воздухом и отталкивает меня от себя. — Я заберу Марусю из сада. Мать хочет ее видеть. Привезу дочь в воскресенье.