К тому времени, как я плюхаюсь на свое место, будто резиновый шар, наполненный жидким гелем, музыка на арене становится громче, потому что начинается мероприятие.
Таня забирает на колени пальто и сумку, которые до этого свалила на занятое для меня место, и спрашивает:
— Ты что, шла из Китая?
Моя подруга очень симпатичная. На ее носу стильные круглые очки и, судя по всему, новые, ведь раньше я их не видела. Она поправляет очки пальцем, заглядывая в мое раскрасневшееся лицо.
— Я встретила Зотова, — говорю бесцветным голосом, посмотрев перед собой.
Ей требуется время, чтобы переработать полученную информацию, и на это уходит секунда.
— Зотова?! — переспрашивает изумленно. — Говнюка Зотова?!
Отодвинув ворот свитера, дую туда, отвечая:
— Да, его.
Еще секунду подруга хлопает глазами, пытаясь принять тот факт, что я не шучу, после чего бормочет:
— Ты послала его в задницу?
О моей жизни она знает больше, чем кто-либо другой, поэтому имеет полное право и все основания задать этот вопрос, хоть и задает не очень уверенно.
— Он опирался на трость, — сваливаю на нее информацию, от которой меня распирает. — Я подумала, это будет негуманно с моей стороны, посылать его в задницу.
— На трость?! — Брови Тани выразительно выгибаются. — Он так постарел?!
Марку двадцать шесть, и выглядит он, к моему сожалению, как хоккейный божок.
Фыркнув, заверяю:
— Он не постарел.
— Сколько лет прошло? — спрашивает будто между прочим. — Семь?
— Семь, — повторяю эпичную цифру.
Это любимое число Зотова: он говорил, что оно похоже на клюшку.
— Кажется, у него травма. — Устремляю взгляд на ледовую арену, на которой происходит какое-то организованное движение.
Сейчас я ничего не знаю о жизни нашей местной легенды: ни о его спортивной жизни, ни о личной. Последняя информация, которой я о нем владела, — шестилетней давности. Тогда Марк Зотов отдыхал на Гавайях в компании красоток всех цветов кожи и ребят из своей команды.
— Просто не верится, — слышу приглушенный голос Тани. — Зотов правда вернулся?! — Ее глаза всматриваются в мое лицо, когда я поворачиваю голову. — Ты как? — Подруга заботливо и обеспокоенно касается ладонью моего локтя.
— Нормально, — отвечаю, изображая улыбку.
Я не знаю, вернулся Марк насовсем или же приехал погостить, в любом случае на меня это никаким образом не должно влиять. Наша встреча такая же случайность, как три шестерки, выпавшие подряд. Если я не жду второй такой встречи, значит, со мной действительно все нормально?
— Вы разговаривали? — допытывается Таня.
— Мы поздоровались, — отвечаю и подбираюсь, когда на ледовой арене появляется губернатор.
— Это действительно он, — констатирует Капустина.
Это он, да.
Зотов стоит по правую руку от губернатора, опираясь на свою трость.
Его невозможно не заметить. Так было всегда. Он всегда отличался непредсказуемостью. Был не таким, как все. Особенным. Для меня — неповторимым, со своей страстью к яркому, дерзкому, провокационному! Красный был его любимым цветом, у него вообще была уйма фетишей, которые впоследствии становились моими слабостями.
В семнадцать мне было достаточно увидеть его в ярко-красной хоккейной форме, чтобы внизу живота рассыпался разноцветный эмендемс, а в груди взорвался карамельный попкорн. Мне было достаточно увидеть его в безумных кислотных носках, чтобы стать от него зависимой. Сегодня эти олени на его свитере среди скучных костюмов снова заставляют выделять Зотова из толпы, черт бы его побрал!
— Там… — Таня вытягивается в струну и подозрительно сощуривает глаза. — Там что… Капустин?!
Я тоже узнаю в стоящем рядом с Марком мужчине Данилу Капустина. Они с Таней не родственники, просто однофамильцы. Естественно, всех, кроме Тани, забавляло такое совпадение, особенно самого Капустина.
Капустин и Зотов были лучшими друзьями. Играли за одну молодежную команду. Два друга, о которых говорят «не разлей вода», а я бы назвала их двумя сногсшибательными засранцами, умеющими влюблядь в себя с первого взгляда.
Сейчас на Даниле деловой костюм и даже галстук.