— Увидимся… — Тихий голос Марка стремится забраться мне под кожу, когда я разворачиваюсь к ступенькам.
«Ни за что!» — отвечаю ему мысленно и так же мысленно показываю поднятый вверх средний палец.
— До свидания, — лепечет Маруся.
— Пока… — присоединяюсь, второй раз за этот вечер уходя не оглядываясь.
Глава 5
Я частенько поучаю Марусю, как должен вести себя пешеход в городе, но сегодня пренебрегаю этими правилами. Крутя головой влево и вправо, железобетонно убеждаюсь, что проезжая часть с обеих сторон пуста, и перебегаю её в неположенном месте.
Дико опаздывать для меня стабильное состояние с тех пор, как родилась моя дочь, и в моих опозданиях нет ничего сверхъестественного.
Из-за снегопада в городе «коллапс» с вызовом такси. Я прождала машину у детского сада Маруси полчаса, и за это время в заказе мне отказали четыре водителя. Пришлось добираться на переполненном автобусе, который просто чудом дополз на пузе до студгородка моего медицинского университета.
К тому времени, как я вываливаюсь из автобуса на остановку, у меня остается десять минут, чтобы добраться до учебного корпуса, а по нерасчищенному тротуару это все равно что кардиотренировка, которая заставляет меня злиться и потеть.
Кусачий ледяной ветер жжет щеки и забирается под шарф, которым я обмотала шею. Втягиваю ее в воротник куртки и, забросив на одно плечо рюкзак, пересекаю маленький сквер, через который выхожу на территорию стоматологического факультета. Дорожка к нему присыпана песком, но я все равно семеню мелкими шажками, не собираясь ломать ноги.
Мысли о сломанных ногах отсылают к медицинскому фиксатору, в который была упакована нога одной знакомой мне звезды НХЛ. Я жутко не выспалась, это тоже мое привычное состояние, но сегодня я сделала это из-за Зотова. Он не становился крадущим мой сон обстоятельством примерно семь лет, и это было чертовски прекрасно. Чертовски прекрасно, когда боль в сердце наконец-то умолкает, а ты при этом выжил.
Именно это я и сделала семь лет назад. Забыла Зотова так же, как он меня!
В ту ночь мои юные чувства, мечты и надежды разбились, как стеклянные елочные игрушки, и застряли острыми ребристыми осколками в груди.
Я не имею проблем с самоорганизацией, мне стоит блокировать мысли о Марке, вот и все. Я это умею. Просто выбросить его из головы и сконцентрироваться на важном, например, на том, что сегодня у меня последний в этом семестре зачет.
Обиваю подошвы утепленных кроссовок друг о друга и залетаю в корпус.
Одновременно с писком зеленого сигнала турникета, к которому я прикладываю пропуск-карту, чувствую вибрацию телефона в кармане куртки.
— Привет, пап, — принимаю звонок на ходу.
Стянув с плеча рюкзак, бросаю его на деревянную стойку гардероба и смотрю на висящие в холле большие часы.
— Доброе утро, дочь, — слышу бодрый голос отца. — Удобно?
— Я опаздываю. — Стряхиваю с плеч куртку. — Если у тебя что-то несрочное, я перезвоню…
— У нас заканчиваются композиты[1], — сообщает он.
— Хорошо, я закажу.
— Пожалуйста. По возможности, в понедельник.
— Окей. Это все?
— Кажется.
— Тогда — до понедельника… — говорю и пихаю гаджет в задний карман джинсов.
Отцу тоже не нужны лишние церемонии. Тот факт, что для обсуждения композитов он выбрал утро субботы, меня не смущает. Виктор Баум не из тех, кто страдает возрастным искаженным чувством гиперконтроля. Его звонок не сиюминутная прихоть, это ответственность по отношению к работе, и благодаря этой ответственности в своем детстве я ни в чем не нуждалась.
Он и сейчас звонил мне с работы. Его рабочее расписание я знаю лучше него самого, ведь сама это расписание формирую.
Мой отец — стоматолог. У него небольшой частный кабинет уже как лет десять. Всего одно кресло, а очередь — как товарный поезд: бесконечная. Просто мой отец — профессионал с отличной репутацией и кучей постоянных клиентов.
Бросаю номерок в рюкзак, попутно вытягивая из него белый халат, который набрасываю на плечи, и собираю волосы в тугой хвост, как того требует устав.
Над головой раздается резкий звонок, объявляющий начало занятия, а нужная мне аудитория находится на втором этаже, так что я чертыхаюсь и несусь к лестнице.
В холле рабочие наряжают гирляндами живую елку размером с небоскреб, еще вчера ее здесь не было. За четыре года моего обучения традиция ни разу не была нарушена. Нос успевает поймать еловый запах, напоминающий о том, что скоро Новый год — праздник, который семь лет назад я могла бы назвать любимым, но одна новогодняя ночь разделила мою жизнь на «до» и «после».