— Этот совет ничего не стоит хотя бы потому, что он плод научной инсценировки.
— Боже мой, — тихо удивилась она, рассматривая Рябинина заново, словно только теперь его увидела. — И это говорит следователь, который сам должен обладать пониманием психики, предвиденьем, интуицией. Узнали же вы без всякой науки, что я неглупая…
Рябинин повернулся к окну, — ему нестерпимо захотелось глянуть на улицу. Там было все в порядке… И с домами, и с транспортом, и с пешеходами. Он посмотрел на Калязину, чувствуя подступающее раздражение…
Кто сказал, что с умным человеком приятно беседовать? Чем выше организовано существо, тем оно противнее. Как симпатичен цветок! Но животное уже менее приятно. А про человека и говорить нечего. И чем умнее он, тем отвратительнее. Не зря же все любят детей, животных, дурачков, — они милы своей глупостью.
И промелькнуло, исчезая…
…Умный человек — неприятен. Опытный — несимпатичен. Сильный опасен…
Рябинин суетливо выдернул протокол с показаниями Смирнова и неприязненно сказал:
— Мне понятен смысл вопроса о том, кого этот парень больше любит: детей или собак. Хотели проверить, будет ли он любить детей…
— Нет, вы не поняли, — спокойно возразила она. — Ни один человек не признается, что собак любит больше детей. Этим вопросом я проверяла его искренность.
— Допустим, — согласился Рябинин. — А какой смысл вопроса о любимом цвете? Что, если любит желтый, то будет хорошим мужем, а если синий — то плохим?
— О, вы и этого не знаете, — сокрушенно и вскользь заметила она. Любовь к определенному цвету говорит о многом. По крайней мере, я никому бы не посоветовала выйти замуж за человека, любящего черный цвет.
— А если человек выбирает в булочной мягкий хлеб и пробует его вилкой, о чем это говорит?
— Если без конца тычет, то он мелочен. Вы не согласны?
— Допустим, — нехотя согласился Рябинин. — А когда человек поднимается на лифте…
— Тут я проверяла запас жизненных сил. Опять-таки согласитесь, что взбежать по лестнице молодому человеку ничего не стоит. И неестественно, когда двадцатилетний ждет лифта. Такой в жизни многого не достигнет.
Рябинин остыл, — логичные ответы ему всегда нравились.
— Ну, а вопрос о ботинке, который жмет?
— Если испытуемый винит фабрику, то у такого всегда будет виноват кто угодно, только не он. Если винит ботинок, то этот человек самокритичен. А если винит свою ногу, то он скромен и тих.
Рябинин улыбнулся. Но Калязина смотрела холодно, не принимая его улыбки.
— Теперь о семейном знаке, — посерьезнел и он. — Вы сказали, что в их семье заваривать чай должен обязательно мужчина. Неужели и в этом есть смысл?
— Вы что пьете? — деловито поинтересовалась она.
— Компот, — ответил Рябинин, ибо допрос соскочил — может быть, на жмущем ботинке — с тех строгих рельсов, которые ему были проложены всеми инструкциями.
— Компот и чай имеют одну интерпретацию.
— Какую же?
— Вы домашний человек.
— Это научный вывод?
— Разумеется. За спиртным возможен скандал. За кофе возможна сдержанность. А чай — это мир, покой и уют. И если мужчина должен его заваривать, то ему следует приходить домой вовремя, быть спокойным и домашним. Не так ли?
— Так, — покладисто подтвердил следователь, потому что было именно так: чай он тоже считал напитком дружбы, вроде индейской трубки мира.
Рябинин открыл протокол допроса женщины, которую Калязина вдохновила на невероятную, или невероятного, м'куу-м'бембу. Он вдруг заметил, что спешит не допрос кончить, не освободиться от нее и не получить признание, — спешит услышать ответы, которые стали его интересовать.
— Перейдем к той клиентке, которая назвалась Юлией…
— Да, белесая дурочка.
— Почему дурочка?
— Потому что не умеет жить с мужем.
— Что же вы не дали ей умного совета?
— Как это не дала? — искренне удивилась Калязина.
Рябинин скосил глаза в протокол допроса Юлии и прочел вслух:
— «Она сказала, что все мужчины делятся на карьеристов, бабников и алкоголиков». Очень умно!
— Буду вам признательна, если вы назовете мужчину другого типа.
Рябинину захотелось назвать ближайшего к ней мужчину — себя. Но любопытствующий вопросик опередил:
— А я какого типа?
Она прищурилась и заиграла красивыми губами, словно начала кокетничать.
— К женщинам, кроме жены, вы равнодушны. Алкоголь для вас не существует. Вы карьерист.