Снова прозвучал гонг, и над Орратом повисла тишина. Фрисс услышал издалека шелест Живой Травы и треск костров и покрепче взялся за меч.
- Хвала Этуген, спящей и видящей нас во сне! - сказала Ликта, выплёскивая в углубление на камне прозрачную жидкость из чаши. Фрисс уловил запах тополёвого взвара. Все, кто должен был встать у камней, уже заняли места, остальные медленно пятились от храма. Ликта отступила от камня и прижала руки к груди.
- Хвала Мацингену, взрастившему травы, вскормившему зверей и птиц! Хвала тому, кто хранит эти степи, кто наполняет их жизнью! Мы, жители Оррата, благодарны ему.
На окраине протрещала молния, пущенная кем-то из Аваттов, и снова всё стихло.
- Живая Трава подступила к стенам Оррата, - продолжала Ликта, склонив голову. - Хищная лоза осаждает нас, и милосердие неведомо ей. Мы, жители Оррата, просим ответа от Мацингена! Ты ли, повелитель трав, послал нам это бедствие? Чем мы вызвали твой гнев, чем нам успокоить его? Мы, жители Оррата, просим тебя ответить нам...
По-прежнему было тихо. Каменный клинок оттягивал Речнику руки. Никто не шевелился.
- Мы просим тебя, Мацинген, пощадить нас, не убивать наш скот и не ломать наши дома, - сказала унна-эйг и замолчала. Тишина, казалось Речнику, сгущалась, как туман, и вскоре стала такой плотной, что можно было бы её пощупать. Потом земля тихонько шевельнулась. Кто-то смотрел на Фрисса со всех сторон одновременно, и взгляд этот был неподвижным и бесстрастным. Затем земля шевельнулась ещё раз и лопнула с оглушительным треском - в двух шагах от каменного шара. Из широкого пролома выглянул гигантский бронированный змей, и изогнутый рог на его голове светился алым огнём. "Халькон..." - успел подумать Речник, мягко переступив с ноги на ногу. Каменный меч - не меч, и дубина из него плохая, но всё же...
Немигающий взгляд Халькона - его лишённые век глаза ярко горели под прозрачными пластинами брони - скользнул по жрецам, на миг задержался на Фриссе и остановился на унна-эйге, а затем Халькон взлетел в воздух, сметая нелепую соломенную крышу, и с грохотом нырнул обратно в пролом - вниз головой, развернувшись в полёте. Земля задрожала, удаляющийся гул и грохот были слышны очень отчётливо - Халькон пробивался сквозь камень совсем недалеко от поверхности. Жрецы в изумлении переглянулись, Фрисс хотел о чём-то спросить, но на него зашипели.
Ликта Ноцер глядела на камни, разбросанные по земле. Они сдвинулись, когда открылся разлом, но ни одно каменное зерно не упало в щель и не раскололось. Медовый взвар, налитый в странную "чашу", не расплескался.
Фрисс покосился на небо. Солнце поднималось всё выше, нагревая камни, оставленные без крыши, и Речник думал, не пора ли снять броню и идти дальше в рубашке... или, может, надеть скафандр? Нет, в этих краях скафандр лучше не надевать, особенно в дни огненного ветра, да ещё при нашествии Живой Травы... Надо всё-таки сказать Гедимину, что творит пыль из хранилища в мирных степях. Другим сарматам наплевать на людей, но ликвидатор не лишён милосердия, и он больше знает о работе хранилища, чем Фрисс. Хотя бы спросить у него, откуда берётся такой свирепый и вредоносный ветер...
Земля дрогнула ещё раз. Из пролома показалась голова Халькона, потом змей поднялся над дырой в половину своей длины и навис над людьми. Фрисс перехватил меч поудобнее, Халькон равнодушно посмотрел на него и громко зашипел. Он что-то держал в пасти и теперь уронил это к ногам Ликты. Она не шелохнулась под взглядом раздражённо шипящего демона - впрочем, и он не нападал. Вскинув голову, Халькон снова взлетел над каменными столбами и скрылся в норе, и земля над ним сомкнулась. Камень с углублением лежал неподвижно на прежнем месте, но "чаша" была пуста.
- Мацинген ответил нам, - тихо сказала Ликта Ноцер, поднимая предмет, оброненный Хальконом, и показывая всем жрецам. Все, кто был в круге, покинули свои места и обступили унна-эйга, Фрисс, отложив оттянувший ему обе руки меч, привстал на цыпочки, чтобы увидеть странную штуку.
Это была большая жёлтая кость, скорее всего, из лапы Двухвостки или анкехьо, и на ней чернели размашисто вырезанные значки Шулани. Из полой кости сыпались какие-то обрывки, камешки, последним упал сухой листок Живой Травы.
- Кто посмел такое наколдовать?! - вскричал самый молодой из магов, брезгливо прикасаясь к кости. - "Да поднимется волной..." Кто, кто мог послать это проклятие богов на живых людей?!
- Кем бы он ни был - пусть то, что он послал нам, встретит его самого, - тихо и зло сказала Ликта Ноцер. - Хвала Мацингену, указавшему нам на источник бед... Здесь написано о всех городах степи, чародеи. "Все дома, шатры и норы захлестнёт она, и скоро..." Идём, у нас много дел. Отправьте послания во все города, пусть знают об этом безумце. Я посмотрю, можно ли найти его по следу заклятия...
- Но что же нам делать с травой? - растерянно спросил один из магов. Неясные крики долетали до храма со стороны городских ворот, и теперь все повернулись в ту сторону. Оттуда, махая крыльями и рассыпая во все стороны искры, мчались Скхаа. Один из них уронил зелёный лист в руки унна-эйга, и вся стая повисла на камнях храма.
- Хаэ-э-эй! Унна-эйг! Чародеи! - на площадь вывалилась Двухвостка, а на её спине стоял во весь рост воин-гвел и размахивал веткой Живой Травы.
- Лозы не шевелятся! Они все погибли, их корни рассечены! Позволь выпустить Двухвосток, им полезна такая еда!
- Выпускай, - кивнула Ликта и улыбнулась. - Все из вас живы?
- Все, хвала Мацингену! - крикнул гвел и помчался обратно, подгоняя недовольную Двухвостку. За домами слышался радостный рёв, разноголосые крики, в небо взлетали ветвистые молнии и пёстрые кошки.
- Фррисс! - Алсаг в один прыжок догнал Речника и положил лапы ему на плечи. Фрисс обнял кота в ответ.
... - Какая злоба должна одолевать человека, чтобы он послал Живую Траву пожирать других?! - гвел-кочевник покачал головой и потянулся за кувшином. Пир близился уже к концу, съестного на циновках почти не осталось, и котлы опустели. Алсаг дремал в обнимку с крылатой кошкой, ещё две прижались к нему с разных сторон. Фрисс уже захмелел и сидел с глупой улыбкой, глядя на темнеющее небо.
- Много злобы вокруг, и всё же боги к нам милосердны, - сказал он, подставляя чашу. - Да не иссякнет сила Мацингена, да не иссохнут степные травы!
- Хвала Мацингену! - хором повторили гвелы, содвинув чаши. - Хвала!
...Фрисс сидел на крыльце чьего-то дома и расчёсывал шерсть Алсага новеньким гребнем из панциря Двухвостки. Хинкасса млела, раскинув лапы и подставив светлое брюхо, мех ложился ровно, волосок к волоску.
- Гребень Мацингена, - усмехнулся Речник, разглядев резной орнамент. Ещё два гребня лежали в сумке, и Фрисс не заплатил за них ни единого эла, и сверх того с ближайшим караваном в Дельту привезут четыре шкуры товегов - такова награда, полученная Речником. Но дороже всех наград - свободный путь на восток, Живая Трава, надолго сгинувшая из Оррата, и разрушенное заклятие злобного мага...
- Скорро мы пойдём в Хэнгул? - шёпотом спросил Алсаг, перекатываясь на бок.
- Сейчас в воротах столпотворение, - покачал головой Речник. - Пусть уйдут все, кто спешит, а мы пойдём следом. Не спеши так, ещё немного, и мы вернёмся на Реку, и некому будет кормить тебя мясом...
Глава 06. Хэнгул
- Фррисс... - Алсаг старался говорить тихо, и его слова тонули в хрипе. - Сил нет, как хочу пить...
- Во дела... - Речник сел на корточки, разводя руки в стороны. - Ал-лийн!
Водяной шар медленно рос, колыхаясь в воздухе. Хинкасса не стала дожидаться, пока он замедлит рост - она уже лакала, и так жадно, будто год не пила. Речник покачал головой.
- Мерзкое растение - мерфина... Ничего, в Хэнгуле залечим твои ожоги. Пей, не торопись, воды хватит.
По дороге тяжело топотали Двухвостки и анкехьо, громыхали колёса гружёных повозок, - к Хэнгулу шёл небольшой караван, и Фрисс удалился в заросли Минксы, чтобы пропустить его. Злак склонил острые листья над дорогой, и лоза Кими уже обвила его и даже успела расцвести. Фрисс подобрал опавшие бутоны - каждый длиной с ладонь - сложил в сумку и снова повернулся к Алсагу.