— Я только что из Ггурбаха, — хрипло заговорил детина. — То есть я со своимя обретался у Торжного хутора, как вы и велели. Урожай Черной смолки в энтом годе не очень, но урок мы почти собрали. И все было в порядке, пока четыре дня назад подпасок, которого посылали в Ггурбах за маслом, не принес слух, что банда Кривого Кабана — все. Я отправился туда и-и… точно все. Ну, я и тут жа к вам.
Барон страдальчески скривился. Вот, Темные боги, значит, иссяк еще один ручеек, несущий золото в его закрома. Очередной! Впрочем, это было куда менее важно, чем то, что кто-то мог пойти по… м-м-м… руслу этого ручейка и добраться до самого барона.
— Как это произошло?
Кругзан пожал плечами.
— Точно неизвестно. Кривой-тко часть банды должен был отправить с хабаром в Каглум… ну, к Одноглазому. Особо ценного товару на этот раз у него не было, ежели только что в последние пару ден захватил. Поэтому ваших друзей из купеческой гильдии нонича решили не беспокоить и все скинуть этому ушлому барыге… Ну, а сам с остальными должон был остаться на месте.
— У него действительно не было ничего ценного или просто захотел захапать побольше, чем мы договорились? — раздраженно уточнил барон. Детина молча пожал плечами. Мол, может, и так, а может, и эдак. У вас же с Кривым свои дела, в которые вы меня не шибко пускаете… После чего продолжил рассказ:
— Поэтому у его, значить, оставалось, почитай, только половина банды. Так что на кого опасного он бы точно не полез. Да и не было там никого такого. С той поры как вы, Ваша милость, упокоили графа Умбертена с евойными изранетыми доходягами, дворяне, почитай, все по своим замкам забились и ежели куда выезжают, то гуртом и по-быстрому. А у купцов нонича и денег нет на большую охрану. Да и толку-то с нее таперя? Тот же Кривой такие караваны брал, куда там нонешним… Так что оне нонича почитают выгодным платить за проход, а на охране выгадывать. Ну, почитали…
Барон скривился, а затем задумчиво пожевал губами (ну была у него такая дурная привычка). Если банда Кривого Кабана действительно разгромлена, это может породить серьезные проблемы. Потому что она оставалась единственной крупной бандой, находившейся под контролем барона. А еще именно с Кривого и началось новое возвышение ранее совершенно разоренного баронства…
Вернее, началось все довольно грустно… Его вытащили прямо из постели. В одних подштанниках. Вытащили, заломили руки, бросили на колени. Когда он увидел перед собой огромное брюхо, одетое в один из старых отцовских камзолов, который еще и не сходился на пузе, то, даже не видя лица, сразу узнал главаря напавших. Замковый кузнец! Две недели назад барон, истосковавшийся по женскому вниманию, прижал в своем будуаре одну из служанок, чья неблагородная внешность вполне искупалась ее юностью и свежестью. Девка оказалась с норовом, так что, прежде чем удовлетворить свою накопившуюся потребность, пришлось ее немного поучить, несколько раз врезав рукоятью кинжала по лицу. Ну а из-за того, что та орала и дергалась, гарда кинжала разодрала девке губу. Так что удовлетворять свое естество пришлось, накинув на девку угол простыни, дабы не забрызгала кровью.
Как позже выяснилось, девка эта оказалась дочерью кузнеца, который сначала попытался в отместку поджечь конюшню и амбар, а будучи застигнутым за подобным непотребством, просто сбежал из замка вместе со всем своим семейством… Нет, случись нечто подобное в старые времена, барон тут же вскочил бы на коня и, прихватив пару-тройку дружинников (а зачем большее-то), бросился в погоню — и для того, чтобы наказать преступника, и дабы позабавиться самой увлекательной из охот — на двуногую дичь. Но сейчас… из всей дружины в замке остался только Старый Глуб, бывший капитан замковой дружины, ныне являющийся ветхой развалиной, который и выбирался-то из своей каморки, каковую отец нынешнего барона предоставил ему для житья из уважения к прежним заслугам, далеко не каждый день. Остальные давно разбежались — не только из-за отсутствия денежной платы, но и из-за того, что и кормить их начали далеко не каждый день. Как, впрочем, и большая часть остальных замковых слуг. А куда деваться? Барон мог ощущать себя в относительной безопасности только за стенами замка. Так что даже для того, чтобы забрать обычную десятину от таверны, стоящей на его земле, или у старост деревень, выбирался с большой оглядкой и куда реже, чем надо бы было. А эти сволочи этим и пользовались.