— Господи! Джонни Макбрайд! Ты ли это?
— Давненько не виделись, а, папаша!
Мне показалось странным выражение его физиономии. Но по крайней мере в одном я не сомневался: он узнал меня.
— Давненько, Господи Боже! — сказал он.
— Как дела в городе?
Он смешно лязгнул зубами, изо всех сил стараясь сохранить беззаботно-приветливое выражение лица.
— Без перемен. Все, как раньше. Ты… собираешься задержаться у нас?
— Да, на некоторое время.
— Джонни!
Я подхватил свой чемоданчик.
— Увидимся позже, папаша. Я устал и грязен, как черт. Мне нужно где-нибудь пристроиться на ночь.
Мне не хотелось слишком задерживаться в зале ожидания. С этой минуты надо было вести себя очень осмотрительно и осторожно. Излишняя торопливость, пожалуй, могла стоить мне жизни.
В газетном киоске я купил пачку сигарет «Лаки страйк» и пакетик жевательной резинки. Вернувшись на платформу, я остановился в тени станционного здания, наблюдая за суетой у автобуса, привезшего меня сюда, и размышляя о том, что теперь слишком поздно что-то менять и что мне волей-неволей придется пройти через все это. Вся штука была в том, что я хотел этого. Я хотел этого больше всего на свете, и даже мысль о том, что мне предстоит, была сладка и приятна, как сочный кусок толстого бифштекса, когда вы голодны. Кое-кому, правда, придется не так уж сладко.
Точнее, трем людям. Один из них умрет, у другого будут переломаны руки, и весьма основательно, так что никогда в жизни он уже не сможет ими пользоваться. Что же касается третьего, то он получит такую трепку, что до конца своих дней сохранит на коже отметины. Этим последним была женщина.
Какая-то неясная тень отделилась от угла здания, у которого я стоял, и двинулась в мою сторону. Когда фигура неизвестного появилась в полосе света, я увидел, что это высокий широкоплечий мужчина, грузный, но нисколько не утративший силы и быстроты движений. Свет, струившийся из окна, падал прямо на его лицо, подчеркивая резкие, грубые черты, казалось вылепленные вокруг торчавшего изо рта окурка сигареты. На голове его красовалась новенькая широкополая шляпа с узкой лентой на тулье, которая великолепно подошла бы какому-нибудь фермеру, но в остальном он был одет как обычный работяга. Впрочем, этот наряд шел бы ему куда больше, если б карман его брюк не оттопыривался из-за лежащего в нем пистолета.
— Огонька не найдется?
Я поднял на него глаза, только когда он приблизился ко мне вплотную; чиркнув спичкой, я поднес ее к самому его лицу. Он кивнул в знак благодарности и, выдохнув дым прямо мне в лицо, спросил:
— Надолго к нам?
— Как знать, — ответил я.
— Откуда прибыл?
— Из Оклахомы. — Я тоже выпустил дым ему в физиономию, так, что он закашлялся. — Нефтяные промыслы, — добавил я.
— Здесь такой работы не найдется.
— Кто сказал?
Мне показалось, что он собирается ударить меня, но он всего лишь поднял руку, чтобы я смог разглядеть блестящий жетон полицейского.
— Я тебе говорю.
— Да?
— Мы тут не любим приезжих. И особенно безработных. Через двадцать минут отходит автобус. Неплохо бы тебе занять в нем место.
— А что будет, если я откажусь?
— Могу показать, если так уж интересно. — Я выплюнул окурок и отступил на полшага, оказавшись в тени. Он прищурился, вглядываясь в темноту.
— Интересно, — спокойно сказал я.
Эти парни, которым так нравится изображать из себя крутых, обычно хорошо разбираются, с кем имеют дело: с настоящим парнем или с сосунком. Мой собеседник не составлял исключения.
— Двадцать минут, — повторил он и тоже выплюнул окурок.
Из-за угла здания вывернуло такси и притормозило рядом с нами. Я поднял чемоданчик и подошел к машине. Водитель, совсем еще мальчишка, с гладко зализанными волосами, смерил меня взглядом с головы до ног, когда я открывал дверцу.
— В город, — буркнул я.
Коп вышел из темноты и подошел к кромке тротуара. Мальчишка ухмыльнулся:
— Чем платить будешь?
Я вынул из кармана пачку банкнотов, нашел среди двадцаток и полусотенных две долларовые бумажки и швырнул их на переднее сиденье. Водитель моментально сунул их в карман и тут же стал любезнее.
— В город так в город, — согласился он.
Я захлопнул дверцу и выглянул в окно. Полицейский все еще стоял на том же самом месте, но его физиономия сложилась в гармошку: он никак не мог сообразить, как это он так ошибся, приняв меня за сосунка, да к тому же еще за нищего сосунка.