— Хелло, говорит Логан.
— Логан, ты сейчас занят? — спросил я.
— Кто это?
— Какая разница? Я хочу поговорить с тобой.
— Что у тебя на уме, парень?
— Кое-что есть. Из этого может получиться хорошенькая бомбочка. Меня пытались убить.
Больше ему ничего не требовалось.
— Я не занят. Что дальше?
— Назови мне тихое местечко, где мы могли бы встретиться. Без посторонних глаз, ты понимаешь?
— Ты имеешь в виду копов, да?
— И их тоже.
— Есть тут бар на Риверсайд, — сказал он. — Он называется «Зверобой». Он еще не открыт. Хозяин — мой друг, и мы можем спокойно поговорить там.
— О’кей. Скажем, через полчаса.
— Договорились.
Я повесил трубку и подошел к прилавку. Пожилая леди объяснила, где находится Риверсайд, но мне не улыбалось идти пешком три мили до него. Я вызвал такси и пил содовую, пока водитель не засигналил снаружи, вызывая меня.
«Зверобой» оказался большим белым каркасным домом. Раньше в нем жили, но потом, когда река, изменив русло, подошла к его заднему крыльцу, хозяин быстро сориентировался и приспособил его под питейное заведение, соорудив небольшой пирсик, чтобы могли швартоваться клиенты из яхт-клуба. Сейчас пирс был пуст, и кроме мальчишки на газолиновой барже, которая стояла на якоре неподалеку, не было видно ни одной живой души.
Я расплатился за такси и пошел вокруг дома, собираясь зайти со служебного входа. За домом стоял «Бьюик-седан», а за ним — новый «Чевви», так что в конце концов место оказалось не таким уж пустынным. Я стукнул в дверь несколько раз, услышал тяжелые шаги, и высокий тощий парень с горбатым носом распахнул ее.
— Ну? — спросил он.
— Логан здесь? — Я решил ничего ему не объяснять.
— Здесь. Ты тот человек, которого он ждет?
— Да.
— Входи. Он во втором зале.
Захлопнув за мной дверь, он показал, куда идти, а сам вернулся драить пол. Я прошел по узкому коридору и оказался в квадратном помещении с эстрадой и дансингом. Столики были расставлены как попало, а для тех, кто хотел уединиться, в нишах были устроены кабинеты.
В одном из них и ждал меня Логан.
Он был похож на репортера как устрица на грушу. Одно его ухо было так изуродовано, что походило на цветную капусту, нос расплющен, на глаза будто накинули паутину шрамов. Он склонился над газетой и разгадывал кроссворд. Мне показалось, что его плечи вот-вот вырвутся из объятий пиджака.
Я сунул руки в карманы и прошел вдоль стены. Он не слышал меня, пока я не заполнил собой кабинетик. У него не было шансов. Наверняка парень бывший боксер, но из сидячего положения он не смог бы атаковать меня.
— Логан?
Его лицо сморщилось, потом вытянулось от удивления и опять сморщилось. Тонкие красные ниточки губ растянулись, обнажив короткие зубы зверя, готового к защите и нападению.
— Я, черт возьми. Я самый.
— Всякое может быть. У тебя есть водительские права?
Он не сразу понял, что мне от него нужно, — сначала сощурился, силясь осмыслить мои слова, потом бросил на стол бумажник. Тот раскрылся, и я увидел его водительские права и карточку, подтверждающую, что он является членом гильдии журналистов.
Я сел на стул.
Еще один человек, которого я зачаровал. Он не мог отвести от меня взгляда. Он пялился на меня, на некоторое время потеряв дар речи, пока наконец не выдавил изумленно:
— Джони Макбрайд, черт бы меня побрал!
— Мне уже говорили это.
— Когда я услышал, я не мог поверить. Я думал, Линдс сошел с ума. Я уже не сомневался, что он спятил, когда выяснил, что случилось в полицейском управлении. — Его пальцы вцепились в краешек стола, как будто он хотел отломить кусок дерева.
— Кажется, здесь не очень-то рады видеть меня, — сказал я.
Губы у него опять растянулись.
— Нет, они не обрадуются.
Я тоже могу корчить рожи. Я состроил такую, которая произвела на него впечатление.
— Кто-то только что пытался убить меня. Прямо перед библиотекой.
— Об этом ты хотел рассказать мне?
Я пожал плечами.
— Маленькая хитрость, чтобы заманить тебя сюда. Сначала ты расскажешь мне кое-что, потом я, если захочу.
Он взбеленился, будто я врезал ему прямо между его узких глаз, и проскрежетал:
— Ты сукин сын! Жаль, что они промахнулись!
Я ухмыльнулся.
— Ты тоже не любишь меня, да?
— Да.
— Для человека, который не любит меня, ты слишком легко прошелся по мне в своей статье. Все остальные уже до суда растерзали меня.
— Ты отлично знаешь, почему я сделал это. Я бы с удовольствием повесил тебя, как только увидел. В следующий раз я разорву тебя на части. — Он привстал из-за стола и ощерился.