Джей-Джей
Пока Джесс обзванивала всех своих знакомых, пытаясь выяснить, где сейчас этот Чез, я сидел, прислонясь к стене, и смотрел на город сквозь ограду. Я все думал, какую песню я бы сейчас слушал, будь у меня с собой плеер. Первая песня, которая пришла мне в голову, — это «Снежный человек на рынке» Джонатана Ричмэна — милая дурацкая песенка, напоминавшая мне о тех временах, когда я сам был таким. А потом я принялся насвистывать песню Роберта Смита «Потерявшись меж дней», и это уже было неспроста. Сегодняшний день кончился, а следующий еще не настал, прошлый год завершился, а новый еще не пришел, да и вообще, крыша стала своеобразным лимбом, где наш разум не мог решиться сделать последний шаг туда, куда уже устремились наши бессмертные души.
Джесс десять минут выясняла местонахождение Чеза у близких к нему источников, после чего заявила, что он на вечеринке в районе Шордитч. Мы спустились по лестнице, невзирая на преследовавший нас все пятнадцать этажей грохот музыки и запах мочи, и вышли на улицу, где и прозябали в ожидании такси. Никто особенно не разговаривал, если не считать Джесс, которая говорила за всех нас, вместе взятых. Она рассказала, что это за вечеринка и кто там, скорее всего, будет.
— Там будет Тесса со своей тусовкой.
— Ах, Тесса, — понимающе кивнул Мартин.
— А еще Элфи и Табита с ребятами, которые тусуются в клубе «Оушен» по субботам. Будет Кислотный Пит с остальными дизайнерами.
Мартин застонал. У Морин же был вид человека, измученного морской болезнью.
Наконец к нам подъехал молодой африканец на паршивеньком старом «форде». Он опустил стекло пассажирской двери и наклонился в нашу сторону:
— Куда ехать?
— В Шордитч.
— Тридцать фунтов.
— Да пошел ты, — ответила Джесс.
— Заткнись, — оборвал ее Мартин и уселся на переднее сиденье. — За такси заплачу я.
Мы все забрались на заднее сиденье.
— С Новым годом, — улыбнулся водитель.
Мы промолчали в ответ.
— На вечеринку едете? — не угомонился он.
— А вы знаете Кислотного Пита? — спросил его Мартин. — Вот к нему-то мы и едем. Повеселимся на славу.
— Повеселимся? — поморщилась Джесс. — Скажешь тоже.
Если уж и шутить в присутствии Джесс, если и говорить что-то с иронией, то сначала нужно ее предупредить. Причем не раз.
Уже было около половины пятого утра, но на улице была куча народу. И все они казались единым целым. Кто-то нам махал — Джесс всегда махала в ответ.
— А ты что, всю ночь работаешь? — спросила Джесс у водителя. — Или все же зайдешь куда-нибудь, пропустишь пару рюмок.
— Работаю toute la nuit, всю ночь, — объяснил водитель.
— Не повезло тебе, — сказала Джесс.
Водитель грустно ухмыльнулся:
— Да уж, не повезло.
— А твоя жена как к этому относится?
— Что, простите?
— Жена. La femme. Ее это не беспокоит? Ты же всю ночь работать будешь.
— Нет, ее это не беспокоит. Уже не беспокоит. Там, где она сейчас, о таком не беспокоятся.
Любой мало-мальски догадливый человек мог увидеть, что над нашим такси сгущаются тучи. Достаточно было обладать минимумом жизненного опыта, чтобы понять: у этого человека есть свое прошлое, и каким бы оно ни было, сейчас, в разгар новогоднего веселья, напоминать о нем не стоит. Любой нормальный человек тут же замолчал бы.
— А-а, — понимающе протянула Джесс. — Плохая женщина?
Я невольно поморщился, да и остальные, наверное, тоже. Неужели так сложно было держать язык за зубами?
— Не плохая. Мертвая.
Он ответил ей очень спокойно, просто уточнил; ответил таким тоном, будто «плохая» и «мертвая» — это два адреса, которые пассажир случайно перепутал.
— А…
— Да. Плохие люди убили ее. Убили ее, убили ее мать, убили ее отца.
— А…
— Да. В моей стране.
— Понятно.
И только тогда Джесс догадалась замолчать. Мы ехали, погруженные в свои мысли. И я готов поспорить на миллион долларов, что в той или иной мере наши мысли вертелись вокруг одних и тех же вопросов: почему мы не встретили его на крыше? Может, он там был, но все же ушел, как и мы? Рассмеется ли он, услышав о наших проблемах? Откуда в этом человеке столько… стойкости, что ли?
Когда мы добрались до места, Мартин дал ему большие чаевые. Водитель был очень рад, благодарил нас и даже назвал своими друзьями. Мы бы с радостью стали его друзьями, но ему вряд ли захотелось бы с нами общаться, узнай он нас поближе.