– Как поживаете? Это Уэйд. – Голос у него был хороший.
– Прекрасно. А вы?
– Трезв как будто. Вкалываю в поте лица. Нам бы надо поговорить. И, по-моему, я вам должен деньги.
– Ошибаетесь.
– Ладно, как насчет ленча сегодня? Вы бы не выбрались к нам после двенадцати?
– Это можно. Как там Кэнди?
– Кэнди? – Он вроде как удивился. Видно, в ту ночь вырубился напрочь.?
Ах, да, он тогда ночью помогал вам уложить меня в постель.
– Именно. Заботливый паренек – когда захочет. А как м-с Уэйд?
– Тоже прекрасно. Поехала сегодня в город за покупками.
Мы повесили трубки, я посидел и покачался на своем вращающемся кресле.
Надо было мне спросить, как продвигается книга. А может быть, им чертовски надоели эти вопросы.
Через некоторое время мне опять позвонили, незнакомый голос.
– Это Рой Аштерфелт. Джордж Питерс сказал, чтобы я вам позвонил, Марлоу.
– А, да, спасибо. Вы тот парень, который был знаком с Терри Ленноксом в Нью-Йорке. Когда он называл себя Марстоном.
– Верно. Закладывал он тогда прилично. Но это тот самый, точно. Его ни с кем не спутаешь. Здесь я однажды видел его в ресторане Чейзена с женой. Я был с клиентом. Клиент знал их. К сожалению, имени клиента назвать не могу.
– Понимаю. Сейчас, наверно, это уже неважно. Как звали Марстона по имени?
– Погодите минутку, почешу в затылке. Ara, Фрэнк. Фрэнк Марстон. И вот еще что, если вас это интересует. На нем был значок британской армии. Знаете -"подстреленная утка" в их варианте.
– Понятно. И что с ним дальше стало?
– Не знаю. Я уехал на Запад. В следующий раз увидел его уже здесь, он женился на этой взбалмошной дочке Харлана Поттера. Но дальше вы знаете сами.
– Их обоих уже нет в живых. Но спасибо, что рассказали.
– Не за что. Рад помочь. Это вам что-нибудь дает?
– Абсолютно ничего, – сказал я, бесстыдно солгав. – Я никогда не расспрашивал про его жизнь. Однажды он сказал, что вырос в приюте. А ошибиться вы никак не могли?
– Эти седые волосы, лицо в шрамах – ну уж нет, братец. Я, конечно, могу забыть лицо, но не такое.
– А он вас здесь видел?
– Если видел, то ухом не повел. Я ничего другого и не ждал. Да и вообще мог меня запамятовать. В Нью-Йорке-то он всегда был налит до бровей.
Я еще раз поблагодарил, он ответил – не за что, рад был помочь, и мы повесили трубки.
Я немного поразмышлял под немузыкальное сопровождение уличного движения за окном. Шум был слишком сильный. Летом в жаркую погоду все звучит слишком громко. Я встал, закрыл окно и позвонил сержанту Грину из отдела по расследованию убийств. Он проявил любезность, оказавшись на месте.
– Слушайте, – сказал я, покончив с формальностями, – я узнал кое-что насчет Терри Леннокса, и это меня удивляет. Один мой знакомый знал его в Нью-Йорке под другим именем. Вы проверяли, где он служил в войну?
– Таких, как вы, ничем не проймешь, – раздраженно заявил Грин. – Сказано вам, не высовывайтесь. Это дело закрыто, заперто, припечатано свинцом и утоплено в море. Ясно?
– На прошлой неделе я встречался с Харланом Поттером в доме его дочери, в Беспечной Долине. Хотите проверить?
– И чем вы занимались? – язвительно осведомился он. – Даже если допустить, что это правда.
– Беседовали. Он меня пригласил. Я ему нравлюсь. Кстати, он сказал что его дочь застрелили из маузера ППК, калибр 7,65. Это для вас новость?
– Дальше.
– И револьвер его собственный, приятель. Может быть, это кое-что меняет. Но не волнуйтесь. Не буду шарить по темным углам. У меня к вам дело личное. Где он получил свои ранения?
Грин молчал. Я услышал, как там у него хлопнула дверь. Потом он спокойно произнес:
– Может быть, его порезали в драке где-нибудь в Мексике.
– Бросьте, Грин, у вас же есть его отпечатки пальцев. Вы, конечно, отправили их в Вашингтон. И, конечно, получили ответ. Я всего-навсего спрашиваю, где он служил в войну.
– Кто сказал, что он вообще воевал?
– Ну, во-первых, Менди Менендес. Леннокс вроде бы спас ему жизнь и как раз тогда был ранен. Он попал в плен к немцам, и они перекроили ему лицо.
– Менендес? Вы верите этому сукину сыну? У вас с головой не в порядке.
Леннокс вообще не воевал. Ни в каком послужном списке его нет ни под каким именем. Вы довольны?
– Как прикажете, – ответил я. – Но не понимаю, с чего Менендес стал приезжать ко мне, врать с три короба и предупреждать, чтобы я не совал нос куда не надо, потому что они с Рэнди Старр из Вегаса – друзья Леннокса, и они не хотят, чтобы вокруг этого дела шла болтовня. В конце концов, Леннокса тогда уже на свете не было.
– Откуда я знаю, что в голове у бандита? – раздраженно спросил Грин.?
Может, пока Леннокс не женился на богатой и не остепенился, он был с ними в деле. Он одно время в клубе у Старра заведовал игорным залом. Там он с ней и познакомился. Улыбочка, поклон и смокинг. Следил, чтобы клиенты были довольны, и приглядывал за подставными игроками. Он с его шиком годился для такой работенки.
– Обаяния у него не отнимешь, – заметил я. – Вот в полиции это не требуется. Премного обязан, сержант. Как поживает капитан Грегориус?
– Ушел на пенсию. Вы что, газет не читаете?
– Уголовную хронику – нет. Слишком мрачно, сержант. – Я уже хотел попрощаться, но он меня остановил. – Что было от вас нужно м-ру Капиталу?
– Просто посидели, попили чайку. Визит вежливости. Сказал, что, может быть, подкинет мне работу. А также намекнул, – просто намекнул, между строк,? что любому блюстителю, который будет ко мне заедаться, не поздоровится.
– Он еще не начальник полиции, – сообщил Грин.
– С этим он не спорит. Сказал, что даже не покупает у начальников и прокуроров. Просто, когда он дремлет, они лежат и мурлыкают у него на коленях.
– Пошли вы к черту, – сказал Грин и бросил трубку. Трудное дело быть полицейским. Никогда не знаешь, кого можно топтать ногами, а кого нет.
Глава 34
Разбитый участок дороги от шоссе до поворота у холма колебался в раскаленном от полуденной жары воздухе. Кусты, разбросанные вокруг на выжженной земле, уже были выбелены гранитной пылью. От них несло чем-то тошнотворным. Веял горячий едкий ветерок. Я снял пиджак и закатал рукава, но дверца так нагрелась, что на нее нельзя было положить руку. Под дубом истомленно дремала лошадь на привязи. На земле сидел загорелый мексиканец и что-то ел из газеты. Перекати-поле лениво прошуршало через дорогу и уткнулось в обломок гранита, а сидевшая на камне ящерица исчезла, словно ее и не было.
Затем я обогнул холм. Здесь начался гладкий асфальт и другая страна.
Через пять минут я подъехал к дому Уэйдов, поставил машину, прошел по мощеной дорожке и позвонил в дверь. Открыл ее сам Уэйд, в коричнево-белой клетчатой рубашке с короткими рукавами, светло-голубых джинсах и домашних туфлях. Он загорел и выглядел хоть куда. На пальце у него было чернильное пятно, а на носу след сигаретного пепла.
Он провел меня в кабинет и уселся за письменный стол. На нем лежала толстая стопа желтой бумаги, вся исписанная. Я повесил пиджак на стул и сел на диван.
– Спасибо, что приехали, Марлоу. Выпьете?
У меня на лице появилось выражение, какое бывает, когда вам предлагает выпить алкоголик. Я сам это почувствовал. Он ухмыльнулся.
– Я пью кока-колу, – сообщил он.
– Понятливый вы, – сказал я. – Мне тоже сейчас не хочется. Выпью с вами кока-колы.
Он нажал на что-то ногой, и вскоре появился Кэнди. Вид у него был угрюмый. На нем были голубая рубашка, оранжевый шарф и никакой белой куртки.
Двухцветные черно-белые туфли, элегантные габардиновые брюки с высокой талией.
Уэйд велел принести кока-колу. Кэнди пристально взглянул на меня и удалился.
– Книга? – спросил я, указывая на исписанную кипу.
– Ara. Дерьмо.
– Да ладно вам. Сколько сделали?
– Почти две трети накропал. Чертовски мало. Слыхали, откуда писатель узнает, что он выдохся?
– Ничего про писателей не слыхал. – Я набил трубку.
– Когда начинает для вдохновения перечитывать свою прежнюю писанину.