После ее рассказа они долго молчали. Машина уже мчала по Москве. Вика сказала, куда ее подвезти. Наконец, она попросила остановиться.
— Позвоните мне, Михаил Николаевич, когда выберете время, — сказала она, пожимая Горскому руку.
— Обязательно позвоню. И скоро, — пообещал он.
Анвар тоже записал телефон Горского и пообещал, что пригласит на премьеру.
Марина ждала Михаила. Она сразу увидела, как он возбужден, как хочет тут же рассказать обо всем. Да ей и самой не терпелось услышать. Он сразу начал говорить, не заботясь о том, чтобы хоть как-то систематизировать впечатления: невенчанные жены, алкоголизм, необычайное обаяние Глеба, люди, которые, сблизившись с ним, готовы были многое от него терпеть…
Михаил говорил Марине, что его отношение к Глебу — писателю и путешественнику — от того, что он узнал сегодня, измениться не может. Ну, а каков он был в городской суете, вне того образа жизни, который считал единственно стоящим, могло быть интересно только как комментарий к кое-каким сюжетным поворотам, к кое-каким оценкам, для самого Михаила не существенным.
Глава 2. Откровения, которых нельзя было ожидать
I
— Проходите, Михаил Николаевич, — отступая вглубь коридора, пригласила Вика. — Легко нашли?
Из телефонного разговора с Викой Михаил уже знал, кем она приходилась Глебу Кураеву: «Ну, если говорить о существе наших отношений, я была женой Глеба Александровича примерно со времени его возвращения из Магадана. А разошлись мы три года назад».
— На сороковинах чего только не пришлось выслушать… Если бы все это дошло до Глебовых ушей, он послал бы всех своих друзей по весьма определенному адресу — я уверена.
— Неужто всех? Стариков-то вряд ли, — усомнился Горский.
— Старики тоже не совсем то вспоминали, — возразила она. — Вы знаете, от чего умер Кураев?
— На поминках говорили — склероз сосудов сердечной мышцы. Так мне, по крайней мере, объяснил его сосед Николай.
— А-а! Никола! — Вика пренебрежительно махнула рукой.
— Не знаете Вы, что погубило Глеба, — уже другим голосом объявила Вика. — Он пил.
— Вот это я как раз знаю, — признался Горский.
— Откуда?
— Григорий Алексеевич сказал. В перерыве между речами он подошел ко мне, и мы поговорили. Сначала о «Полигонах». И вдруг ни с того ни с сего он прямо и сказал, чем страдал Глеб. И дал понять, как страдали от этого окружающие, в том числе сам Григорий Алексеевич и его семья. По его словам, Глеба сгубил Север.
— Вот как, — тихо произнесла Вика. — А я все эти годы из кожи вон лезла, чтобы никто не узнал.
Она улыбнулась.
— Я прекрасно помню ваше первое письмо Глебу и впечатление, которое оно произвело. «Восьмое чудо света!», — вот что он сказал тогда. Да, именно так. И, в общем-то, я тоже так считала. Он получил его в то время, когда мучительно сомневался в себе и в том, так ли и то ли пишет, сомневался, не зря ли оставил геологию и занялся литературой. Вы ведь верили в него?
— С самого начала и без колебаний.
— А вот это даже мне удивительно. Он так мучительно и медленно продвигался вперед, что порой охватывало отчаяние. Вы же прекрасно видите разницу между первыми его рассказами и «Северо-восточными полигонами».
«Дистанцию», мысленно поправил ее Михаил, а вслух подтвердил:
— Вижу. Но ведь он с первых шагов проявил себя мастером прозы. Это и давало веру, что ему любое дело будет по плечу. И что после рассказов наступит черед романов, я не сомневался.
— Ну, скажите, из чего было ясно «великое будущее», когда он не написал еще ни «Охоты на весенних перекочевках», ни «Три века спустя после первых русских»?
— На это мне просто ответить. Если вспомнить, сколько смысла и настроения втиснуто в совсем небольшие вещи — «Возле линии перемены дат» и «Пожалуй, что и невесело», — поймешь, что человеку доступно выражение мыслей любой сложности — лишь бы только в голову пришли. А что ищущий истину развивается, переходя от относительно простого ко все более сложному — так это всегда так, иначе он не искатель. А Глеб как раз был искателем и по первой профессии, и по второй. И сила воли у него имелась, и исчерпывающее знание дела, о котором он пишет. Разве не так?
Михаил подумал, что его немного занесло. Зачем Вике знать, откуда ему все это ведомо
Вика внимательно всмотрелась в него, видимо что-то про себя прикидывая, но вопросов задавать не стала: