– Мы его можем упрекнуть только в том, что он ничего не желает рассказывать. Мы нашли его по номеру телефона. Он куда-то уезжал на машине, но не сказал куда. Довольно хорошо знаком с Леноксом и не сказал, когда видел его в последний раз.
– Считает себя таким молодцом, – равнодушно сказал Грегориус. – Это мы можем изменить.
Он творил так, будто это для него ничего не значило. Вероятно, так оно и было.
– Окружной прокурор рассчитывает, что его имя будет фигурировать в жирных заголовках газет в связи с этой историей. Я не в обиде на него, так как знаю, кто отец этой девушки. Я полагаю, мы можем оказать ему любезность и вытянем у парня все, что он знает.
Он посмотрел на меня так, словно я был окурком сигареты или пустым местом.
Дейтон вежливо сказал:
– Из его поведения совершенно ясно, что он ищет лазейку, чтобы отказаться давать показания. Он цитировал нам параграфы и подкалывал меня до тех пор, пока я не влепил ему. У меня лопнуло терпение, капитан.
Грегориус бросил на него ледяной взгляд.
– У вас оно легко лопается, если такой прохвост мог этого добиться. Кто снял с него наручники?
Грин сказал, что это сделал он.
– Наденьте опять! – скомандовал Грегориус. – Да покрепче, чтобы он почувствовал.
Грин собрался надеть мне наручники.
– За спину! – зарычал Грегориус.
Грин за спиной надел мне наручники. Я сел на стул.
– Крепче! – скомандовал Грегориус. – Чтобы они стянули руки.
Грин стянул крепче. Мои руки стали терять чувствительность. Наконец, Грегориус посмотрел на меня.
– Теперь можете говорить. Но поторопитесь.
Я молчал. Он усмехнулся, затем медленно протянул руку к чашке с кофе и схватил ее. Чашка просвистела в воздухе, но я уклонился в сторону, отчего свалился со стула. Я тяжело упал на плечо, перевернулся и медленно поднялся на ноги. Кисти рук у меня совершенно онемели, а выше наручников начали болеть.
Грин помог мне снова сесть на стул. Кофе капал с мокрой спинки и сиденья стула. Большая часть его попала на пол.
– Он не хочет кофе, – сказал Грегориус. – Ловкий, пес, реагирует быстро.
Все молчали. Грегориус разглядывал меня своими рыбьими глазами.
– Здесь для нас ваша лицензия значит не более, чем визитная карточка, мистер. Итак, давайте нам свои показания) Ничего не пропускайте) Расскажите обстоятельно обо всем, что вы делали начиная с десяти вечера! Обстоятельно, я сказал! Мы заняты расследованием убийства и должны поймать убийцу. Вы для нас связующее звено. Парень застал свою жену, когда она ему изменяла, и разбил ей голову так, что осталось только мясо, кости и окровавленные волосы. Давно знакомой нам бронзовой статуэткой. Не очень оригинально, зато здорово. Представьте себе, что любой детектив будет при этом указывать мне на параграфы. Во всей стране не найдется полицейского, который может справиться со своей работой, следуя всем параграфам. Вы кое-что знаете, и нам это нужно знать. Вы можете это отрицать, но я могу вам не поверить. У меня вы не будете упрямиться, мой друг. Итак, давайте)
– Вы снимете с меня наручники, капитан, если я дам показания? – спросил я.
– Возможно. Ну, говорите коротко и ясно!
– Если я скажу, что за последние 24 часа я не видел Ленокса, не разговаривал с ним и не имею понятия, где он может быть, вы удовлетворитесь этим, капитан?
– Возможно, если поверю вам.
– Если я скажу, что видел его тогда-то и там-то, не имея понятия, что он совершил преступление, если я заявлю, что не имею понятия, где он может быть в настоящее время, то этим вы не удовлетворитесь, не правда ли?
– Если вы расскажете подробности, я вас выслушаю. Например, где и когда это было, как он выглядел, о чем вы говорили, что он собирался предпринять. Из этого кое-что может выясниться.
– Судя по вашему обращению, – сказал я, – вероятно, вы изобразите меня как сообщника.
Мышцы его лица напряглись, глаза стали похожи на грязные ледышки.
– Вот как?
– Похоже на это, – сказал я. – Я требую адвоката.
– Я охотно помогу вам. Вы не против пригласить кого-либо из окружной прокуратуры?
Грегориус молча усмехнулся злой усмешкой, затем встал и обошел вокруг стола. Положив большую руку на стол и наклонившись почти вплотную ко мне, он засмеялся. Затем, не изменив выражения лица, он ударил меня сбоку по шее кулаком, похожим на кусок железа. Размахнулся он всего сантиметров на двадцать, но удар чуть по оторвал мне голову. Рот наполнился горечью и кроною. Я слышал только звон в голове. Он все еще смеялся, склонившись надо мной и упираясь левой рукой о стол. Его голос донесся до меня словно издалека.