— Лыбишься? Доволен? А у меня, можно сказать, дело всей моей жизни сгорело.
— Плевать, — равнодушно бросил Димон, отворачиваясь. — Твоей жизни, не моей. Ты лучше думай, где деньги возьмёшь с нами рассчитаться. Сгорело у него, видите ли. Да нам плевать! Деньги гони, урод!
Тебя предупреждали, что для местных козлов ты со своими фургонами, как шило в заднице. Не поверил!
А теперь, когда тебя за долги в рабство продадут, поверишь? — Димон, обернувшись, с неприкрытым раздражением смотрел на мастера.
— Вы…, вы…, - заколотило нервной дрожью мастера.
— Не мы, — зло бросил Димон, брезгливо отстраняясь на трясущегося от ужаса мастера. — Нам ты нахрен не нужен, чтоб с тобой ещё и возиться. Твои соседи постараются.
Ну не может у такого барана не быть долгов, — повернулся он к Сидору с Ваном, с искренним любопытством посматривающих как тот с откровенным садизмом издевается над несчастным, совершенно сломленным человеком.
— Он где такому научился?
Ван, демонстративно не обращая внимания на возмущённого Димона, неспешно повернулся к Сидору.
— Вроде бы до сегодняшнего утра нормальным человеком был, а тут прямо в зверя какого дикого превратился. Настоящий имперский палач, — с хорошо различимыми в голосе оттенками зависти, со вздохом проговорил он. — Эх, мне бы так. Да, как у вас говорят, "Бодливой корове, Бог рог не даёт".
— Я, как увидел сгоревшую казарму с чьими-то костями внутри, так сам чуть было не убил этого пионера фанерного тачанкостроения, — мрачно заметил Сидор.
Даже, как-то приятно послушать. Прям, по сердцу бальзам.
А ведь он прав, — Сидор, повернувшись к мастеру, кивком головы указал на мрачно ухмыляющегося Димона. — Как у тебя с деньгами? Хотелось бы узнать, как нам обратно аванец свой вернуть. Что-то мне подсказывает, что фургонов своих мы от тебя ни в скором, ни в любом другом оговоренном времени уже не получим.
Окинув взором разорённое пепелище, он мрачно хмыкнув заметил.
— Так что, колись, сокол шизокрылый, когда деньги отдашь?
— Я, я, я…, - снова зачастил мастер, запинаясь на первой же букве. — Я отработаю! Мне бы только деньжат на подъём, аванец на первое время, и я всё отработаю.
— Чего?! — медленно, с искренним удивлением уставились на него все трое.
— Мужики, он нас, наверное, за дураков держит, — с откровенным удивлением, ясно отразившемся на его лице, Димон повернулся в сторону друзей. — Один аванс в полторы сотни золотых он просрал, а так теперь требует дать ему другой?
Мы тебе что, мать Тереза?
Приблизив своё лицо вплотную к лицу каретника, он с неподдельным изумлением смотрел на совсем зарвавшегося мастера.
Да, по большому счёту, ты нам нахрен не нужен, — неожиданно устало и равнодушно бросил он. — Всё что мы хотели узнать о твоей технологии, мы уже вызнали. Все твои приёмы мастерства давно освоили.
Ты что думаешь, дурилка фанерная, те, кого ты принимал за рабов это безсловесное, безропотное существо, способное только тебе кареты твои тачать, да фанеру непонятной слизью мазать? А о том, что это наши люди и они выполняют здесь совершенно конкретное задание по шпионажу, ты дурак не подумал? Ты вообще не думал, — мрачно глядя прямо в глаза окончательно раздавленного мастера, Димон понимающе покачал головой. — Ты радовался, что халява тебе отвалилась! Дурак!
А о том, что есть такая вещь, как промышленный шпионаж, тебе даже в голову не пришло? Так что, мастер-ломастер, ты нам больше не нужен. Всё, что нам было надо от тебя, мы уже получили. Осталось только вернуть аванс, выплаченный тебе под строительство новых фургонов, и… Адью, дорогой!
— Вы не можете так со мной поступить!
Казалось, неведомая сила подняла восставшего из пепла феникса, настолько невероятным было мгновенное превращение только что совершенно раздавленного человечка в разъярённого, бешеного творца, у которого пытаются отобрать его любимое, выстраданное за многие годы творение. Теперь перед ними стоял мастер, полный собственного, внутреннего достоинства.
— Почему? — с неописуемым удивлением уставился на него Сидор, удивлённо рассматривая покрасневшего от ярости мастера.
— Потому, что вы не такие, как всё окрестное быдло, — тихо зашипел тот яростным шёпотом, осторожно кивая на лица соседей, выглядывающие из-за редких, не сгоревших до конца остатков деревянного забора, окружавшего когда-то его усадьбу. — Потому, что вы единственные, кто меня поддержал, когда мои фургоны никому не были нужны. Потому, что вы….
— Идиот! Они и сейчас никому, кроме нас не нужны, — устало и равнодушно перебил его Сидор. — А, по большому счёту если считать, то и нам они на фиг не нужны. Вполне могли бы обойтись обычными подводами, которые не в пример дешевле твоих клееных конструкций. Которые к тому же оказались вполне горючие, хоть ты и утверждал обратное.
Вот же чёрт дёрнул с тобой связаться? — раздражённо покрутил головой Сидор.
Стоя перед мастером, он только сейчас, когда схлынул страх и ужас, вызванные неожиданным зрелищем страшного пожара и сгоревшей дочиста усадьбы, в которой, как он уже было считал, погибли близкие ему люди, он как-то разом почувствовал совершенную опустошённость и смертельную усталость. Особенно тяжело стало сейчас, после этой безсонной ночи, проведённой на тушении пожарища и изнурительного, тяжёлого дня накануне, когда, столкнувшись с крупной бандой в пригородных лесах, им с боем пришлось прорываться к городу.
— Неужели ты так до сих пор ничего и не понял? — устало переспросил он его.
Неужели ты не понял, что кроме нас больше нет идиотов, которые согласятся заплатить даже не два, а хотя бы полтора золотых за повозку, вместо которой вполне можно использовать обычную телегу стоимостью всего-то две-три серебрушки, а то и вообще безплатные? Вон их сколько разбитых по окрестным дорогам валяется. Собирай, чини, да езди в своё удовольствие.
— Но мои же лучше! — тихо, с отчаянной тоской в голосе, тоскливо протянул мастер. — Мои же в сто крат лучше. Они же даже не горят.
Вы что думаете — она сгорела, — ткнул он рукой в остов сгоревшего фургона. — Нет. Это же был только макет. А настоящая фанера не горит
Мастер обвёл всех стоящих вокруг него взглядом своих смертельно усталых, красных от недосыпу глаз.
— Куда ещё, по-вашему, я мог потратить весь ваш жалкий аванс. На разработку негорючей смеси, — устало кивнул он головой в сторону пожарища. — И вот вам результат, — мастер снова ткнул рукой прямо в полуобгоревший остов единственного более менее целого фургона, одиноко выделявшегося чуть в стороне на обширном пожарище.
И раньше то моя фанера плохо горела, а теперь я знаю такой состав, после обработки которым не то, что дерево, ни одна бумажка даже не затлеет.
Так что, мои дорогие, — постепенно, с каждым новым словом приобретая всё большую и большую уверенность в себе, мастер гордо подбоченился, задрав высоко подбородок и глядя на них с гордым видом победителя. — Я! Вам! Нужен! — самодовольно заявил он, ткнув себя большим пальцем в грудь.
Поэтому вы….
— Поэтому Мы, пошлём тебя нахрен! — негромко, отчётливо выделяя каждое слово, решительным холодным голосом оборвал его Ван. — Состав твой давно уже для нас не секрет. А если что нам ещё и неизвестно, то вполне можно это у себя дома доработать. Главное, известно в каком направлении двигаться. Да и лаборатория у нас дома не чета твоей доморощенной кухне, где ты в битых крынках из-под молока варишь свои хитрые растворы. А потом забываешь даже не то чтобы помыть за собой посуду и скрыть следы своих опытов, но забываешь даже выбросить их на помойку, оставляя нам для тщательного изучения и анализа. Да и специалистов-химиков у нас своих хватает. Так что с твоим противопожарным составом — разберутся без тебя.
— Значит, — тихо, на грани слышимости, обречённо выговорил мастер, — вы меня бросаете?
— Вообще-то у нас есть для тебя одна интересная работёнка, — с жалостью глядя на совершенно подавленного мастера, негромко заметил Сидор. — Но она связана не с каретами, а с кораблями. Интересно было бы использовать твой лёгкий материал для кораблей. Ну а если он к тому же и не горюч, как ты опять утверждаешь, — насмешливо уточнил Сидор, — то это даже вдвойне интересно тебе будет.