- Ха-ха-ха! Ну, насмеши-ил! – расхохоталась Катя. – А вообще-то, мне жаль бедную гусеницу, она тебя угостить собиралась, а ты ее так зверски замочил. Убийца!
- Ой, я грешник, каюсь, каюсь! – сокрушенно произнес Олег. – Убил невинную тварь.
- Слушай, у меня проявился аппетит. Чаю хочу. Самого изысканного. Идем, я попрошу Валю заварить «дахунпао».
- А это что еще за зверь?
- Это не зверь, а чай, причем, самый дорогой в мире. Переводится как «Большой красный халат». Получают его из листьев шести кустов, которые растут возле монастыря Тяньзинь в Китае. Каждому из растений больше трехсот пятидесяти лет, представляешь? Вкус и аромат просто потрясающий, вот увидишь. Я обычно никого не угощаю, пью сама.
- А с чего мне такая честь? – улыбнулся Олег.
- Такова уж моя прихоть, я вообще вся такая внезапная, вся такая непредсказуемая, - хохотнула она.
Черно-золотой чайный сервиз сиял на белоснежной скатерти. Чай был действительно необычайно ароматный. Катя поглядывала на Олега блестящими глазами, наливала напиток на блюдечко и по-детски, с прихлебом, пила. Она дурачилась. Олег смотрел на нее со слегка покровительственной нежностью, и рассуждал:
- Купил позавчера «Норвежский лес» Харуки Мураками, читаю. Очень печальная книга, несмотря на то, что грустных моментов там не так уж и много. Гораздо меньше, чем разговоров про секс. Но атмосфера всепоглощающего уныния, безысходности, образ сырого леса с тяжелыми серыми облаками от горизонта к горизонту не исчезают. Они появились буквально с первых строчек, еще непонятных, с незнакомыми героями, но уже тогда я чувствовал, что хорошего конца можно не ждать. Сейчас мне осталось страниц семьдесят.
- А мне Мураками не нравится, - заявила Катя. – Ну, модный писатель, ну, прочла я его «Дэнс, дэнс, дэнс», ничего особенного.
Она потянулась за пирожным. Тут запел ее мобильник в глубине коридора. Валя быстро поднялась с места, и принесла телефон.
- Алло, это вас из полиции беспокоят, инспектор Кармышев. Ваш номер был забит в памяти сотового аппарата неустановленного лица. Скажите, являетесь ли вы его родственницей?
- Кого, неустановленного лица? – спросила Катя со смешком. – Судя по высветившемуся номеру, это явно телефон моего мужа.
- Вы можете сейчас подъехать в морг для опознания тела? – продолжал все тот же бесстрастный голос.
- Диктуйте адрес морга, - выдавила из себя Катя, и выронила трубку. Она согнулась, схватилась за живот, и тут же заорала от острой боли. Через минуту она потеряла сознание.
Очнулась уже в палате. Все происходящее показалось ей ирреальным, рассыпающимся на фрагменты, на диалоги.
Она видела себя словно со стороны:
- Ты новенькая?
- Да.
- Тебя оперировать будут?
- Не знаю.
- На твоей койке Аня лежала, вчера выписали. Она прикольная такая, ей операцию хорошо сделали, все нормально.
-А тебе?
-Что?
- Ну... операцию...
- Не, обошлось. Боишься?
- Нет.
- Врешь.
- Вру. Я не знаю, что со мной. Живот болит. Может, аппендицит?
- Хочешь, уголок загну?
- Чего?!
- Ну, уголок постели - на быструю выписку, мне Анька так загнула, я завтра ухожу, да ты в детстве-то в больнице хоть лежала?
- Ну, было раз - два.
- Ну... Загибали?
- Загибали, только это все фигня.
- А я верю. Хочешь, поеду домой, загну. Только отогни, когда я домой приеду, а раньше нельзя - примета!
- Помню.
- О! А эта толпа, видимо, к тебе. Ладно, я пошлепала в свою палату.
Это пришли Олег, Сашка, Настя, Валя. Выложили на тумбочку пакеты с фруктами, соками, заговорили все разом.
- Не волнуйся, Вадим жив! – выпалила Настя. – Мы были на опознании, тело не его, парнишки какого-то. Видимо, мобильного воришки. Спер он мобильник у мужа твоего, наверно, вот и все. Ты поправляйся, давай.