Он закрыл глаза и увидел странную картину: огромные дымящиеся костры среди всеобщего неистовства, и какая-то фигура, очень похожая на маму, в капоре и пышных домотканых юбках, каталась по земле и била ногами, совсем как малышка Эстер, когда на кого-нибудь злится.
Он поднялся, глядя на Исо:
– Я пойду с тобой.
– Вот и хорошо, – Исо заметно повеселел, тоже встал на ноги и протянул Лену руку. Тот, улыбнувшись, пожал ее. Сердце его громко стучало, в душу закралось чувство вины, будто отец стоял за спиной и слышал каждое слово их разговора. В этом тоже было что-то волнующее. Откуда-то появилось чувство уверенности в себе, внезапно Лену показалось, что он вырос сразу на несколько дюймов, а взгляд Исо выражает одобрение и уважение.
– Когда мы пойдем? – спросил Лен.
– Попозже, когда станет совсем темно. Я дам тебе знать.
Фургоны братьев Колтер стояли совсем рядом, и мальчики без особого труда могли общаться в любое время.
– Я притворюсь спящим, но не усну.
– Да уж, не стоит Смотри же, не проболтайся, Ленни, – Исо так сильно сжал его руку, что хрустнули суставы пальцев.
– Ты все еще считаешь меня ребенком? – сердито надув губы, произнес Лен.
Исо усмехнулся.
– Ну конечно же, нет. Значит, договорились. А теперь пойдем посмотрим лошадей. Я хочу кое-что посоветовать отцу по поводу вон той черной кобылы, которую он собирается купить.
Они медленно зашагали вдоль стены конюшни. Эта конюшня была самой большой из всех, которые когда-либо приходилось видеть Лену, почти в пять раз длиннее, чем в Пайперс Ране.
Старая, залатанная в нескольких местах деревянная обшивка не имела определенного цвета, и ее трудно было назвать даже серой, но то здесь, то там все еще проглядывали расплывчатые пятна красной краски, которой много лет назад выкрасили старое дерево. Лен взглянул на стену, затем на ярмарочную площадь, закрыл глаза и с такой силой придавил их пальцами, что все вокруг закачалось и задрожало.
– Что ты делаешь? – нетерпеливо допытывался Исо.
– Я пытаюсь увидеть.
– Что можно увидеть с закрытыми глазами? И вообще, что ты имеешь в виду?
– Да ничего, я только хочу представить, как выглядели дома, когда их красили. Мне говорила об этом бабушка, она была тогда еще маленькой.
– А я тоже слышал об этом. Одни дома были красными, другие – белыми.
Исо последовал примеру Лена. Голова закружилась, навесы и палатки стали расплывчатыми, но все равно бесцветными.
– А ну их, эти крашеные дома! – Лен решительно оставил свое занятие, – зато у них не было таких больших ярмарок!
– Не говори ерунды! Помнишь, бабушка рассказывала, что людей тут собиралось больше миллиона, а автомобилей или машин – как они их там называли? – уж точно был миллион. Их выстраивали в ряды, и они так блестели на солнце, что было больно глазам. Представляешь, миллион машин!
– Этого не может быть! А где же они, по-твоему, ночевали?
– Глупый, им не нужно было ночевать. Бабушка рассказывала, что они добирались до Пайперс Рана меньше чем за час и в тот же день возвращались назад.
– Я и сам прекрасно помню, что говорила бабушка, – произнес задумчиво Лен. – Но неужели ты веришь в эти сказки?
– Ну, конечно, верю, только это вовсе не сказки! – в глазах Исо появились живые огоньки. – Как бы мне хотелось родиться в то время! Сколько всего я мог бы сделать!
– Например?
– Например, водить одну из тех машин, быстро-быстро. А может быть, даже летать!
– Исо, – Лен внутренне содрогнулся, – постарайся-ка лучше, чтобы твой отец никогда не услышал об этом!
Исо немного покраснел и пробормотал! что совсем не боится отца, однако украдкой огляделся по сторонам. Они завернули за угол. Над дверью конюшни едва видны были четыре цифры из кусочков дерева: единица, круглая и толстая девятка, пятерка без маленькой перекладинки и двойка. Исо объяснил, что эти цифры обозначают год, в котором построили конюшню, и что в то время не было на свете даже бабушки. Слова Исо заставили Лена подумать о молитвенном доме в Пайперс Ране. Бабушка все еще называет его церковью. Там тоже есть цифры – единица, восьмерка, четверка и двойка, надежно укрытые в зарослях сирени. Кажется, тогда вообще не было меноннайтцев. Лен встряхнул головой, пытаясь преодолеть чувство тленности мира.
Мальчики принялись со знанием дела рассматривать лошадей, обсуждая загривки и берцовые кости и стараясь держаться в стороне от небольших групп людей с неспокойными, бегающими глазами, видневшихся тут и там перед ярмарочными палатками. Почти все они причисляли себя к нью-меноннайтцам, но выделялись среди ярмарочной толпы ростом и длинными роскошными бородами. Лишь немногие носили бакенбарды.
Сгорая от любопытства, Лен исподтишка поглядывал на них. Трудно было представить, что эти люди и другие, похожие на них, тайно встречались в полях и лесах, молились, визжали, катались по земле. Он слышал слова отца: “Религия и принадлежность к секте – личное дело каждого человека. Но эти люди не принадлежат к секте и не имеют религии. Это толпа, толпа страшная и жестокая, в которой горстка коварных полусумасшедших натравливают людей друг на друга”.