– Мы хотели бы завтра поговорить с мальчиками, – и в голосе послышались зловещие нотки.
Его повозка тронулась и покатилась в деревню, за ней другая. Дядя Дэвид направил лошадь в противоположную сторону. Исо свесился из повозки и прокричал Лену:
– Не сдавайся! Они не смогут заставить тебя перестать думать! Что бы они ни делали, они не смогут…
Дядя Дэвид резко развернул повозку и въехал во двор.
– Сейчас мы увидим, какой ты герой. Илайджа! Я воспользуюсь твоей конюшней.
Отец нахмурился, но ничего не сказал. Дядя Дэвид прошел к конюшне через весь двор, толкая Исо впереди себя. Из дома выбежала мать.
– Приведи Лена, я хочу, чтобы он видел, – прокричал дядя Дэвид.
Отец еще больше нахмурился и молча кивнул в знак согласия. Затем он взял мать за руку, отвел в сторону и что-то тихонько шепнул ей. Мать повернулась к Лену: “О, нет! Ленни, как ты мог!” и бросилась в дом, приложив к лицу фартук. Лен знал, что она плачет. Отец указал на конюшню. Лену показалось, что он в душе осуждает дядю Дэвида, но не считает себя вправе спорить с ним.
Лен тоже осуждал его. Дядя Дэвид всегда считал, что ребенок имеет не больше прав, чем любое недвижимое имущество на ферме. При мысли о конюшне Лен содрогнулся, но отец снова подал знак, и пришлось подчиниться.
Уже стемнело, и внутри горел фонарь. Дядя Дэвид снял кожаный ремень.
– Становись на колени, – произнес он.
– Нет!
– На колени! – послышался удар.
Исо всхлипнул и опустился на колени.
– Ты никогда больше ничего не украдешь. Ты сделал меня отцом вора. Ты осмелился лгать. Ты сделал меня отцом лжеца, – его рука поднималась и опускалась в такт словам, и каждая пауза была заполнена щелчком толстого кожаного ремня по плечам Исо. – Ты знаешь, что говорит об этом Библия, Исо. Любящие да очистят детей своих от грехов. Тот, кто ненавидит детей своих, отрекается от всего рода.
Исо больше не мог сдерживать крики и рыдания. Лен отвернулся. Через некоторое время дядя Дэвид остановился, тяжело дыша:
– Ты все еще считаешь, что я не могу заставить тебя мыслить по-другому?
– Да! – прохрипел Исо, скорчившись на полу.
– Ты все еще собираешься в Барторстаун?
– Да!
– Ну что ж, посмотрим.
Лен старался не слушать. Казалось, это будет продолжаться бесконечно. Отец не выдержал и сделал шаг вперед:
– Дэвид!
– Присматривай лучше за своим щенком, Илайджа! Я всегда говорил, что ты слишком много ему позволяешь. – Он вновь вернулся к Исо: – Ты еще не передумал?
Исо промычал что-то невнятное, но было ясно, что он сдался.
– Эй, ты, – внезапно обратился к Лену дядя Дэвид, – посмотри на это. Хвастовству и упрямству пришел конец!
Исо пошевелился на полу, в пыли и соломе. Дядя Дэвид пнул его ногой.
– Ты все еще собираешься в Барторстаун?
Исо застонал, закрыв лицо руками. Лен попытался было улизнуть, но дядя Дэвид схватил его тяжелой, влажной от пота рукой.
– Вот он, твой герой. Вспомни о нем, когда очередь дойдет до тебя.
– Отпустите меня! – прошептал Лен.
Дядя Дэвид зловеще захохотал. От оттолкнул Лена и подал отцу ремень. Затем схватил Исо за шиворот и выволок наружу.
– Повтори громче, чтобы они слышали!
Исо всхлипнул, будто младенец:
– Я больше не буду! Я раскаиваюсь.
– А теперь убирайся! Убирайся и замаливай свои грехи. Доброй ночи, Илайджа, и помни: твой ребенок так же виноват во всем, как и мой.
Они вышли в темноту, и через некоторое время Лен услышал, как тронулась повозка.
Отец вздохнул. Он выглядел печальным и усталым:
– Я доверял тебе, Лен. А ты предал меня.
– Я не хотел этого, отец.
– Но сделал.
– Да.
– Почему, объясни мне, Лен!
– Потому, что хотел учиться, хотел знать!
Отец снял шляпу и закатал рукава:
– Я мог бы прочесть тебе длинную нотацию, но что сделано – того не изменишь, и это будет для тебя пустым звуком. Ты только помни мои слова, Лен.
– Да, отец, – Лен замолчал, скрестив руки.
– Мне очень жаль, – сказал отец, – но я должен… проделать это ради твоей же пользы.
Лен повторял про себя:
– Нет, ты не в силах заставить меня пасть на колени и раскаяться, я никогда не сдамся, никогда не оставлю Барторстаун, и книги, и знания, и все, что существует в мире вне пределов Пайперс Рана!
Но он сдался. На полу конюшни, в пыли и соломе он все-таки сдался. Так закончилось детство Лена.
Глава 7
Лен ненадолго заснул, будто провалился в глубокую пропасть. Проснувшись, он долго и пристально всматривался в темноту и думал. Лен долго ворочался без сна в своей маленькой комнатке. А когда наступил рассвет, волна горя, ярости и стыда захлестнула его. Затем, устав от этих переживаний, он попытался обдумать происшедшее более спокойно.
Лен знал, что он никогда не перестанет думать о Барторстауне – город стал частицей его самого. Он знал, что никому на свете, даже отцу, не позволено прикасаться к самому сокровенному. Хороший или плохой, грешный или праведный, это был он, Лен Колтер, единственный и неповторимый. Он не мог отречься от этого и продолжать жить, и когда эта мысль пришла ему в голову, Лен заснул вновь, на этот раз спокойно, и, проснувшись с соленым привкусом слез, увидел взошедшее солнце. Мир был наполнен звуками: веселой трескотней соек, криками фазанов, сидящих на живой изгороди, чириканьем и попискиванием множества птиц.