– Ну хорошо, ребята, больше не будем мучить вас и возьмем с собой.
Лен вновь и вновь рисовал себе эту картину, а затем с горечью подумал, что так и не знает, существует ли на самом деле все то, к чему он стремился с детства. Память возвратила его к Далинскому, подумалось о том, где проводит ночи Исо. «Я выясню», – пообещал себе Лен и удивился, что Эмити ему совершенно безразлична.
Лен окунулся в теплую темноту ночи. Было абсолютно тихо, лишь изредка доносился шум из конюшен. Он вышел на спящие улицы города и дал длинный крюк, чтобы обойти склад. Ему не хотелось вновь встречаться со сторожами.
Лен миновал дом судьи Тэйлора. Темные окна, ничто не нарушало тишины. Он отыскал глазами окно Мити и почему-то почувствовал себя неловко, побрел дальше, к пристани.
Дверь в конторе Далинского была закрыта, но это еще ничего не значило, потому что Исо имел свой ключ. Лен заколебался. Далеко внизу, у самой реки, горели смотровые огни. Ничто не нарушало ночную тишину. Здание конторы казалось пустынным, Лен отпер дверь и вошел. Исо в комнате не было.
Лен постоял в раздумье, в нем закипал гнев, но он быстро успокоился, испытывая презрение к глупости Исо. Что же касается Эмити… В конце концов, какое его дело? Лен больше не сердился. Он отвернул покрывало на нетронутой постели Исо, поставил его сапоги под кровать, подобрал с пола рубашку и аккуратно повесил ее на крючок. Затем зажег лампу, уменьшил огонь почти до предела и вышел, закрыв за собой двери конторы.
В лагерь торговцев он вернулся глубокой ночью и долго сидел на ступеньке перед дверью, глядя в темноту и думая о чем-то. Утром Лен отправился к Далинскому за письмом, которое должно послужить предлогом его поездки в Шедвелл. Там он встретил Исо. Он выглядел таким жалким и замученным, что Лен почти пожалел его.
– Что это с тобой? – участливо осведомился Лен, – Ты как будто чем-то до смерти напуган. А может, кто-нибудь угрожает тебе?
– Занимайся-ка лучше своим чертовым делом, – свирепо отрезал Исо, а Лен улыбнулся про себя. Пусть поломает голову над тем, что за гость посетил его прошлой ночью, пока он околачивался там, где ему совсем не следует бывать. Пусть поразмыслит над тем, кто знает о таинственных свиданиях и ждет его возвращения домой.
Лен спустился к реке и направился к переправе – громадному плоту с лачугой на случай непогоды. Начался небольшой дождик, и противоположный берег заволокло туманом. Незнакомый торговец с юга переправлял свой груз – кожу и доски. Лен помог управиться с упряжкой лошадей, а затем уютно устроился в фургоне. Слушая тихий шелест дождя, Лен неожиданно вспомнил, какими магическими и манящими казались фургоны в детстве. Лен зябко вздрогнул и отвернулся, глядя вниз на реку, медленно несущую свои воды на запад. Против течения упорно прокладывал себе дорогу катер, он подал парому сигнал. Тот ответил, третий сигнал раздался с груженной углем баржи, блестящей от дождя.
Небольшой Шедвелл разрастался с такой быстротой, что недостроенные здания виднелись везде, куда бы ни посмотрел Лен. Паром прогудел еще раз, и впереди стеклянными глазами заблестели окна Шедвелла.
Лен поднялся к конторе шедвеллского склада, туда ему нужно было отнести письмо. Из-за дождя никто не работал. Небольшая кучка людей виднелась на крыльце большого магазина. Лену показалось, что они уж слишком пристально его разглядывают, может быть, потому, что он был тут чужим и пришел с пристани. Лен вошел в контору и подал письмо маленькому человечку по имени Геррит. Тот бегло прочел послание и бросил на Лена уничтожающий взгляд.
– Передай Далинскому, что я следую заветам Библии, которая запрещает иметь дело с грешниками, а ты молод, молодость всегда грешна, и я не желаю попусту тратить слова. Вон.
Он швырнул письмо в корзину для мусора и отвернулся. Лен пожал плечами и вышел прочь. Через грязную площадь он направился к фургонам торговцев. Один из сидящих на крыльце магазина спустился со ступеней к конторе Геррита. Дождь заметно усилился, к реке устремились желтые ручейки.
Фургонов было много. Большинство торговцев спрятались от дождя. Лен не знал никого, и с ним никто не разговаривал. Он еще немного походил среди фургонов и, не найдя ни на одном имени Хостеттера, направился к переправе.
На крыльце магазина собралось уже довольно много народу. Все стояли под дождем лицом к Лену, промокнув до нитки, но уходить не собирались.
– Ты из Рефьюджа? – спросил один из них.
Лен кивнул.
– Ты работаешь на Далинского?
Лен неопределенно пожал плечами. К нему подошли двое и крепко схватили за руки. Лен пытался вырваться, но безуспешно.
– Мы хотим кое-что передать в Рефьюдж, – сказал один, – и это сделаешь ты. Мы ни с кем не станем делиться тем, что по праву принадлежит нам. И если никто не остановит Далинского, это сделаем мы. Ты все запомнил?
Лен опустил глаза и ничего не ответил.
– Ну-ка, мальчики, заставьте его запомнить мои слова, – сказал незнакомец.
К Лену подошли еще двое. Они сбили его с ног, и Лен упал лицом в грязь, его пинали ногами, не давая подняться. Наконец его оставили – униженного, с головы до ног покрытого грязью. Лен с трудом поднялся и, пошатываясь, спустился к переправе, намереваясь вернуться в Рефьюдж, хотя там его ждали гораздо позже. Лен до нитки промок и дрожал.
Паромщик был родом из Рефьюджа. Он дал Лену одеяло и помог немного счистить грязь.
– Я убью их! – Лен с ненавистью сжал кулаки.
– А я вот что скажу тебе, – отозвался паромщик, – пусть только сунутся в Рефьюдж – сразу узнают, что такое настоящие неприятности.
К полудню дождь прекратился, а к пяти часам паром вновь был у пристани Рефьюджа. Лен подробно рассказал о случившемся Далинскому Тот лишь сокрушенно покачал головой.
– Мне очень жаль, что так вышло, Лен. Я должен был все предусмотреть.
– Зато теперь мы знаем, что они наверняка придут на собрание.
Далинский кивнул:
– Пожалуй, ты прав, – сказал он. – А теперь пойди переоденься и поешь. Встретимся позже.
В поселке торговцев Лен столкнулся с Фишером, и тот спросил, удивленно глядя на него:
– Что это с тобой?
– Так, маленькая неприятность, – неохотно ответил Лен, не желая ни о чем разговаривать.
Лен вошел к себе, закрыл дверь и сбросил одежду, покрытую толстым слоем желтой грязи. Сомнения мучали его. Он не переставал думать о том, смогут ли Хостеттер и его друзья что-нибудь сделать, если опасность станет реальностью. Лен помнил, что сказал ему незнакомец: «Тебя не всегда смогут спасти».
Часть 11
Широкая площадь Рефьюджа заросла травой. С севера ее подпирало суровое, мрачное и внушительное здание церкви, с запада и востока – магазины, дома и школа С южной стороны виднелась городская ратуша. В ней находились зал судебных заседаний, архив и другие помещения, необходимые городским властям. Лен заметил, что некоторые хозяева магазинов закрыли окна ставнями.
На площади собралась приличная толпа. Здесь можно было встретить и деревенских фермеров, и городских нью-меноннайтцев. Посередине возвышалась кафедра, обычно служившая проповедникам, а иногда, во время всеобщих выборов, ораторам. Сегодня вечером с этой кафедры будет говорить Майк Далинский.
Лен вспомнил один из рассказов бабушки, как раньше оратор мог разговаривать со всей страной через удивительные коробки. Лен с волнением подумал о том, что сегодняшний вечер, возможно, станет началом долгого пути назад. И Майк Далинский попытается сегодня убедить в этом горстку людей из городка Рефьюджа на реке Огайо.
Из боковой двери церкви вышел проповедник, брат Мейерхоф, за ним – четверо дьяконов, пятого Лен не мог узнать до тех пор, пока пламя горящих факелов не осветило его. Это был судья Тэйлор. Они прошли мимо и вскоре исчезли в толпе. Лен был уверен, что эти люди первыми начнут спорить с Далинским, который в этот момент показался с другой стороны площади в сопровождении полудюжины молодцов с длинными шестами в руках. К шестам привязали факелы и установили их вокруг кафедры, и она казалась теперь огромным огненным столбом в кромешной тьме. Далинский начал речь.