— А почему вы Лыковых держите в плену? — удивлённо произнесла Настя, — Они же за нас!
— Мы точно так же опасаемся их. Пушкин мог воздействовать на них, — продолжала Дмитриева, — Успокойся и внимательно послушай нас. Пора рассказать тебе, для чего на самом деле создавали культ Возвышенных…
— Всем привет, — раздался за их спинам голос князя Долгорукого, — Хозяева, чего не отвечаете?
Настя, госпожа Димитриева и Альвина аж вздрогнули от неожиданности.
Глава 29
Лед
— Вы тут постановкой к драматическому театральному представлению занимаетесь? — спросил я, входя в комнату.
Слышал я каждое слово, которое было здесь произнесено. Но сделал вид, как будто бы и не в курсе.
В помещении я с облегчением обнаружил Настю, а также двух незнакомых мне дамочек. Впрочем, от той из них, что с большими сиськами, шел знакомый мне запах. Неужели госпожа Димитриева собственной персоной? Решила сменить воронье оперение на модный наряд?
Не думал я, что мы так быстро встретимся. Она меня вроде бы к себе в дом приглашала. Так она что, прям тут живет? Если честно, даже как-то неожиданно. Чтобы жить в ключевом измерении, нужно быть человеком с очень специфическими взглядами.
Вторую сударыню с тёмными волосами, одетую в модный халатик со светящимися рунами, я не знал. Но её, вроде бы, назвали Старшей. Интересно, знает ли она того хмыря, который мне голосовые сообщения присылал через Ключевое измерение Тутанхамона?
Я прошёл между сударынями и подошел к Насте, которая смотрела на меня не менее удивлённо.
Некоторое время я молча смотрел на девушку, а потом спросил:
— Ты в порядке?
Ну, на самом деле был очень глупый вопрос в данной ситуации. Настя видит меня уже целых секунд десять, наверное, а до сих пор не вызвала меня на бой до смерти, как она делала раньше.
Настя некоторое время молча смотрела на меня. Очень удивлённо смотрела. Как будто вообще не понимала, откуда я здесь взялся. На её лице сплелась целая гамма противоположных чувств — от удивления до растерянности и злости.
— Ты… — неуверенно протянула Настя.
— Я, — уверенно произнёс я, — По крайней мере ещё с утра был.
— Папа! — воскликнула Мила и бросилась к чёрному Кубу, забыв о существовании всех присутствующих.
Я тоже обратил внимание, что внутри этого замороженного куба льда кто-то находится. Приглядевшись, я понял, что это и правда князь Пушкин, и ещё трое людей. Один даже походил на княжича Лыкова.
Нет, если этот опять начинает до меня докапываться, я его точно пристукну посильнее.
— Что происходит? — в шоке произнесла Вера, переводя взгляд то на меня, то на сударыню Димитриеву, то на Милу с Настей.
Мурзик стоял перед девушкой и скалил зубы на зеленоглазую незнакомку и госпожу Димитриеву. Судя по всему, котопёс собирался защищать Веру до последнего. Его уши и хвост стояли торчком, а шерсть на загривке поднялась дыбом.
Димитриева и зеленоглазая незнакомка… кажется, её зовут Альвина или типа того… быстро переглянулись. А затем их взгляды, словно мечи, скрестились на мне.
— Долгорукий, — негромко произнесла госпожа Димитриева, — Тебе не стоило сюда приходить.
— Долгорукий, — эхом отозвалась Альвина, — Мне рассказывали про тебя. Не думала, что наша встреча состоится так скоро.
— Погодьте, — сказал я им, не оборачиваясь, — я сейчас с Настей договорю, потом с вами.
Альвина нахмурилась, глядя на меня. В глазах госпожи Димитриевой так и вовсе вспыхнули злые огоньки.
Эмоции продолжали играть на лице Насти, которая смотрела прямо на меня. Моё проявление пробудило в ней какие-то скрытые чувства, которые по какой-то причине долгое время находились под замком. Я смотрел в её глаза и видел кипящую лаву, которая плавила ледяной панцирь её синих очей. Плавила, плавила и, наконец, расплавила.
— Долгорукий! — прокричала Настя изо всех сил мою фамилию, — Ты меня бесишь!
Я улыбнулся — такая Настя мне нравилась куда больше. В глубине души Насти я увидел её Книгу судьбы. Там была надпись про то, что девушка обязана во всем слушаться князя Пушкина. На глазах надпись в этой книге потускнела, а потом и вовсе исчезла. От чернил не осталось и следа.
— Я вызываю тебя на дуэль! — решительно произнесла Настя, ткнув в меня пальцем.
— О… ну вот, опять началось, — я закатил глаза, — Дуэли-шмели… делать тебе, что ли, больше нечего? Ты сегодня тренировалась-то вообще?
Я перевёл взгляд на куб льда и Милу, которая пыталась расплавить его. Огонь струился между пальцами девушки, но ничего не выходило.
— Лёд не плавится! — в шоке произнесла она, ударив кулаком по замороженной стене, — Да что ж такое-то?
— Сейчас я вдарю и все пройдёт, — уверенно сказал я, замахнувшись топором, — Один удар аккуратненький, и этой скорлупки больше не будет.
Ударить не получилось, что-то остановило мою атаку. Обернувшись, я увидел Альвину. Она каким-то образом оказалась рядом со мной и держала лезвие топора двумя пальцами. Так легко и непринуждённо, как будто держала платок.
— Я не позволю крушить в моём доме что ни попадя, — негромко произнесла она, внимательно глядя на меня своими сверкающими зелёными глазами.
— Ты хозяйка? — произнёс я, внимательно глядя на неё, — Добросердечные хозяева себя так обычно не ведут — не вмораживают гостей в лёд.
— Званных гостей не вмораживают, — с ухмылкой произнесла Альвина.
— Она пыталась меня отравить! — решительно произнесла Настя, с неприязнью глядя на Альвину.
— О, даже так, — Я высвободил свой топор и повернулся к Альвине, — Не люблю такое делать, но, кажется, мне нужно преподать кое-кому урок гостеприимства.
— О-о-о?.. — Альвина приподняла бровь, — А вы нахал, молодой человек…
— Это что, предательство? — Госпожа Димитриева холодно посмотрела на Настю, — Определитесь, юная сударыня, на чьей вы стороне?
— Как вы можете говорить о предательстве? — Внезапно раздался звонкий голос Веры.
Мы все посмотрели в её сторону. Беловолосая малышка стояла, сжав кулачки, и пристально смотрела на Госпожу Димитриеву.
— Вы отравили Настю! Вы заковали брата и сестру Лыковых в лёд! Вы обращаетесь с нами как разменными монетами! Мы для вас просто пешки! Вся эта операция была затеяна вами ради освобождения этой странной женщины! Нас бросили вперёд, словно пешки, чтобы мы рисковали жизнями ради ваших целей!
— Высшее благо порой подразумевает сложные решения и необходимость жертв, — улыбнулась госпожа Дмитриева.
— Какое высшее благо — это обычный обман! — возмущённо воскликнула Вера.
— О, я вижу предателей в наших рядах куда больше, — сокрушённо произнесла госпожа Дмитриева.
Она повернулась к Альвине:
— Простите, Госпожа, за этот беспорядок. Я разберусь с предательницами.
Атмосфера не иллюзорно накалилась. Казалось, ещё чуть-чуть и последует страшный взрыв, который не пережить никому. Я вздохнул. Что-то эти две злобные девки совсем оборзели.
Я освободил свой топор, после чего осторожно тюкнул обухом по лбу сначала Альвину, а потом и госпожу Дмитриеву. Обе упали на пол и затихли.
Женщин, конечно, бить неправильно, но что-то мне подсказывает, что эти двое не совсем обычные женщины. Может быть, даже какие-то сущности, облачившиеся в человеческий облик?
Милая Вера, Настя и Мурзик смотрели на меня в лёгком шоке. Они все уже настроились на эпичную битву и мочилово, а тут всё закончилось как-то очень быстро. Я молча пожал плечами. Ничего особенного я и не сделал. Подумаешь, двух чокнутых баб успокоил.
Потом еще небось отпаивать их чаем придется. А общество будет смотреть на меня, как на домашнего абьюзера.
— Так! Нам надо освободить Лыковых, Пушкина и этих четверых мужиков, — сказал я, посмотрев на глыбу льда, — Мила, ты сможешь её расплавить?
— Я уже пробовала, — неуверенно произнесла Мила, — Но этот лёд не поддаётся.
— Понятно, походу придётся мне поиграть в ювелира, — вздохнул я и половчей перехватил топор, — Надо колоть очень аккуратно, чтобы от наших пленников не отколоть что-нибудь лишнее.