— Кроме первого помощника, мистера Бонса. Он не отрывался от штурвала.
— Правильно. Но, помимо Бонса на мостике, не стоял ли сзади нас кто-нибудь ещё, примерно посреди палубы? Подумай!
— Нет… — начал Джон и осёкся. — Вообще-то одного человека действительно не было тогда с нами.
— Кого же? — спросил я, стараясь не выдать своих чувств.
— Француза Деваля.
— Ты уверен? — уточнил я, хотя уже знал, что Джон прав.
Юнга помедлил с ответом, вероятно, расслышав в моём голосе необычную нотку, затем все же подтвердил:
— Да, уверен.
Глубоко вздохнув, я притянул к себе Джона и обнял его.
— Пускай это останется между нами, двумя настоящими мужчинами, — сказал я, и юнга прямо-таки просиял от гордости.
— Ты хорошо всё рассказал, — продолжал я, выпустив парня из объятий. — Но послушайся старину Сильвера, который много чего повидал на своём веку. Научись травить байки. Научись придумывать и врать. Тогда тебе сам чёрт будет не страшен. Нет для человека ничего хуже, как быть безответным и безъязычным. Если, конечно, ты намерен стать человеком. В противном случае это не имеет значения.
Джон закивал.
— А теперь мне хочется побыть одному, — закончил разговор я. — Посидеть наедине с самим собой, посмотреть на луну и на звёзды. Иди ложись. Не будь я Джон Сильвер, ты сегодня здорово потрудился.
— Спасибо, я пойду, — сказал Джон, сам не зная, за что благодарит.
Я проводил его взглядом и с облегчением откинулся назад. Парень, можно сказать, спас мне жизнь. Вряд ли я бы долго протянул, не зная, кто пытался сзади укокошить меня. Все считали, что мою ногу разнесло в клочья орудийным залпом врага. Один я знал, что меня ранило уже после залпа. Может, на несколько мгновений, но позже. Меня подстрелил со спины этот трусливый мерзавец по имени Деваль. А ведь когда-то он набивался мне в друзья. К счастью для Долговязого Сильвера, от вражеского залпа «Морж» дал крен. Иначе моя песенка была бы спета, и я пропал бы ни за что, как очень многие из нашей братии.
Я закрыл глаза и принялся дожидаться рассвета.
Наутро я кое-как добрался до Флинтовой каюты и без стука ввалился к нему. Капитан был в постели с дамой.
— А, Сильвер собственной персоной! Что, решил прогуляться? — с привычным для него юмором висельника спросил капитан.
— По мере возможности, Флинт, — отозвался я.
Флинт, ухмыльнувшись, многозначительно посмотрел на лежащую рядом девицу.
— Сильвер — единственный человек на борту, с которым можно иметь дело. К счастью, он не умеет водить судно, в противном случае быть бы ему капитаном, а мне — квартирмейстером при нём. Верно, Сильвер?
— Возможно. Но я пришёл не обсуждать свои достоинства и недостатки, а совсем по другому поводу.
Поняв серьёзность дела, Флинт сел в постели (волосатая поросль на его груди напоминала лисий мех). Я рассказал о случившемся — спокойно, стараясь не выказывать гнева. Флинт не менее спокойно выслушал меня, женщина же не сводила глаз с моей красной культи. Кровь из раны успела просочиться сквозь новую повязку, которую сделал мне утром лекарь.
— Я хотел бы сам проучить его, — напоследок сказал я. — Конечно, если вы мне позволите.
— Разумеется, — не думая, отвечал Флинт, что было вполне в его стиле. — Разумеется, — повторил он. — Только интересно знать, как.
На губах его заиграла предвкушающая удовольствие улыбка.
— С отрезанной-то ногой?.. — прибавил капитан.
— Будьте покойны! До такой гниды я бы, если б понадобилось, добрался без обеих ног и с одной рукой.
— Что верно, то верно, — решительно поддакнул Флинт.
Его не удивил бы человек, который продолжает жить и бороться вовсе без конечностей.
— К вечеру мы должны сойти на берег? — почти не сомневаясь, уточнил я.
— Да, так постановил совет, — отвечал Флинт. — Мы сойдём на берег с запасами провианта и рома, которые взяли на «Розе». Будем есть и пить, пока не свалимся. Всё по ритуалу. Никаких отступлений от традиции.
— Отлично. Значит, развлечения я беру на себя.
Флинт толкнул локтем тощую голую женщину.
— Тебе понравится, — заверил он. — Наверняка понравится. Мне ли не знать нашего Сильвера…
Женщина всё ещё не сводила взгляда с моей ноги. А я подумал: вдруг она обалдела от ночи с Флинтом? Может, у него и впрямь талант по этой части? Тогда запишем за ним хоть одно достоинство, помимо непревзойдённого умения вести корабль и возглавлять абордажную партию. До сих пор не пойму, как Флинт освоил штурманское дело. Малый он был ловкий, но шевелить мозгами, если речь не шла о жизни и смерти, честно говоря, не умел.
На сушу мы переправились уже ввечеру тремя большими шлюпками и яликом. Всей командой. До этого я целый день провалялся на палубе, собираясь с силами. Её между тем привели в порядок, отмыли от вчерашней крови. Трупы были сброшены за борт ещё раньше. Одна партия занималась перегрузкой добычи с «Розы» на «Моржа». Каждый новый червонец и каждая новая драгоценность вызывали крики восторга. Прикрыв глаза, я, однако, не упускал ни малейшего движения. Мимо несколько раз проходил Деваль — отвернувшись, не удостаивая меня взглядом.
— Деваль, — позвал я в очередной из разов.
Он остановился и посмотрел в мою сторону. В глазах его сквозила ненависть. Но к ней примешивался и страх — как у всех, кому не хватает мужества стоять на собственных ногах.
— Неплохая добыча, а, Деваль? — сказал я, послав ему столь тёплую улыбку, что от неё без солнца растопилось бы масло.
Он молча ушёл туда, куда шёл.
Нам повезло с «Розой», такой приз достаётся крайне редко, однако в тот день я меньше всего думал о золоте и пиастрах. Даже драгоценные камни, к которым я всегда питал слабость, не отклонили бы меня от моего курса.
Я постарался попасть в одну шлюпку с Девалем. Помнится, мне тогда подмогнул Пью, хотя во время боя с «Розой» у него перед лицом вспыхнул фитиль и парень ослеп. Не скажу, чтобы от этого он изменился в лучшую сторону. Как был гадом, так и остался. Он взял канат и спустил меня с палубы не бережнее, чем мешок картошки. А следом, вроде копья, метнул палку, которую корабельный плотник ещё утром выстругал для меня. Пью не волновало, что этот снаряд может продырявить башку кому-нибудь из матросов. У Пью — слепого ли, зрячего ли — было своё понятие о развлечениях. Чтобы он почувствовал вкус к жизни, кто-то другой должен был распроститься с ней. Но тут я вытянулся во весь рост и на лету поймал палку. Я, с позволения сказать, при любой возможности ставил Пью палки в колёса. И всё же он не испытывал ко мне ненависти. Его скудного умишка на это просто не хватало.
Я взял палку и легонько стукнул сидевшего передо мной Деваля по плечу.
— Только представь себе, Деваль, — сказал я. — Ещё бы чуть-чуть, и меня поминай как звали! Впрочем, не будем о грустном. Чудесный день, правда, Деваль? Лучшего и пожелать нельзя!
В ответ он, не оборачиваясь, пробормотал что-то нечленораздельное. Он не решался встретиться со мной взглядом. Боялся, что я догадаюсь, отчего на самом деле разнесло в куски мою ногу.
— Мы взяли хороший приз и много рому, — весёлым тоном продолжал я. — Чего ещё надо для счастья искателю приключений? Женщин? Возможно. Но золото и ром легче разделить. Между нами, мальчиками, говоря…
Меня поддержал одобрительный шум. Команда была возбуждена и предвкушала удовольствие. Наконец-то ребята дорвутся до того, что они считают настоящей жизнью. Ведь на суше никто не заикался о дисциплине. Всем хотелось покуражиться, и даже Флинт ничего не мог с этим поделать. Самое время было показать, что они имеют право жить не хуже других. Каждый раз повторялась та же безотрадная история. Ром и гомон, ром и гам, ром и гвалт, ром и хмель, хмель и базар, хмель и азартные игры, хмель и рукопашная… в общем, кутерьма без отдыху и сроку.
Я перевёл взгляд на шлюпку Флинта, которая опередила нас примерно на кабельтов. Капитан в своей большой алой шляпе выкрикивал приказы с кормы. Для командования плавучим средством, будь то фрегат или вельбот, у Флинта был только голос. Его лужёная глотка звучала, как туманный горн. Заложницу он, однако же, оставил на «Морже». Значит, собирается ещё пару дней приберечь её для себя. Я поискал глазами лекаря. Ага, он тоже там. На второй банке от Флинта торчала его напоминавшая ощипанную индейку плешивая макушка.