Через пятнадцать минут я была на месте. В голове крутилось столько мыслей, абсолютно разных: Юнги, Черин, отец, Чонгук… Но эта неуловимая искра внутри, что с каждой секундой разжигалась разноцветным фейерверком, подталкивала, унося за собой. Чуть не сбив с ног несколько медсестер, я добежала до верхнего этажа, где и находилась палата Юнги. Возле двери стояли два врача с медкартами, но я растолкала и их, резко дергая ручку на себя.
Медленный, протяжный писк заполнял светлую палату: на мониторе, рядом с постелью, белыми зигзагами расходились показатели пульса, на тумбе у подушки лежали личные вещи, голубые шторы были плотно задернуты. Следом за мной в комнату забежали те самые врачи, уже было открывшие рот, чтобы попросить меня уйти, но быстро переключились на пациента.
К глазам вновь подступили слезы, и в данную секунду я не хотела думать ни о чем другом, мысленно сконцентрировав все свое внимание на одном только человеке. Мужчина подошел к постели и дотронулся ладонью до лба парня, а после, коротко кивнув коллеге, удалился, закрывая дверь.
Я осторожно подошла к постели, как вдруг чужая холодная рука сжала мои пальцы. Подняв глаза, ощутила его взгляд… Такой теплый, нежный, словно лучик солнца пробрался сквозь затянутое тучами небо…
- Л-Лин? – хрипел он, тщетно пытаясь улыбнуться. – Что ты здесь…
- Тише, тише…
Моя ладонь легла на его щеку; я поглаживала пальцами мягкую кожу, свободной рукой стараясь вытереть набежавшие капли, но Мин сделал это сам. От его прикосновений меня брало в дрожь, я ощущала неимоверную тяжесть в животе, словно мои бабочки разом опали вниз, придавленные к краю целым ураганом чувств, что пронизывал все тело острыми иголками. Впервые я чувствовала боль, но ПРИЯТНУЮ боль… Наконец-то, она, все это время старавшаяся контролировать мой разум, мои эмоции, не сможет запугать меня.
Я приблизилась к его лицу и почувствовала еле уловимое дыхание на щеке. Между нами нависла тишина, но, порой, глаза говорят гораздо больше, чем мы можем озвучить. Знакомый запах нежной мяты щекотал нос, распространяясь легким шлейфом. Считанные сантиметры, и мы сливаемся в таком долгожданном, робком, но по-своему необходимом поцелуе. Я не решаюсь действовать, лишь поочередно целую его холодные, слегка огрубевшие губы; Юнги трепетно, насколько может, сжимает мою ладонь, переплетает пальцы.
Сидя рядом с ним, держась за руку, я рассказывала смешные случаи из детства, иногда вызывая еле заметную улыбку. Но он слушал, внимательно слушал, изредка пытался что-то произнести, но я не позволяла. Под мои рассказы Юнги медленно погрузился в сон, и я решила, что пора уходить. Поцеловав его в щеку на прощанье, я услышала тихое: «Прости».
И только мы оба знали, что извиняться не за что.
========== Эпилог ==========
- …А она встает, слезы из глаз хлещут, говорит мне: «Это ты виновата! Ты их убила!», представляешь?
Хиен заливисто смеялась, держа в руках большой стакан с бабл-чаем. Мы сидели в том самом кафе, в котором я окончательно приняла решение уехать в Сеул. За окном стояла чудесная погода: распускались первые листочки, щебетали птицы на деревьях, люди постепенно снимали с себя зимние, тяжелые куртки – в Пхеньян пришла настоящая, уютная весна. И только запах свежей вишни, с только-только прорезавшимися ростками, заполнял просторы улиц, оставаясь теплым ароматом на щеках.
- А куда она потом делась? – подруга поправила очки и сделала еще глоток, всматриваясь в проезжающие мимо автомобили.
- Не знаю, - я повертела в руках чайную ложечку. – Ребята не говорили, да я и не спрашивала.
- А с Инстаграммом что?
- Пришлось залить видео с извинениями и удалить аккаунт. Слишком много было с ним связано, но пора что-то менять, так ведь? – я робко улыбнулась, отводя взгляд.
- Слушай, а клип-то? Ну а клип?!
- Режиссер сказал, что премьеру перенесли на апрель. Не хочу я его смотреть… Ворошить все это, вспоминать… Натерпелась.
Хиен взяла меня за руку, сплетая наши пальцы. Этот человек, такой жизнерадостный и по-летнему солнечный, она никогда не дает мне грустить, верит в меня, что бы не случилось. Мы познакомились еще в начальной школе, и Хиен пережила со мной все невзгоды и потери, но только одну смерть я до сих пор не могу осознать: Ун Черин. Дядя… В голове плотно засел его образ, с покрасневшим лицом, вздутыми от напряжения венами на шее. По ночам мне часто снились наши встречи в той злополучной библиотеке, на заброшенной площадке, где храброй смертью пали оператор и осветитель. BigHit слишком трепетно отнесся ко мне, к моему участию в этом клипе… Не переносись бы премьера на апрель чуть ранее, возможно, меня бы заменили и забыли, чего я, собственно, и хотела изначально.
Но Чонгук, его нежный, полный трепета поцелуй, Тэхен, вечно улыбающийся, лучезарный Хосок, милый и такой внимательный Чимин, Намджун и Джин, чья взрослость и ответственность видны не по годам… Юнги. Мин Юнги, его силуэт я до сих пор пытаюсь разглядеть в толпе, но каждый раз с горечью в сердце отворачиваюсь, пряча слезы. Эти парни, они… изменили мою жизнь, заставили посмотреть на мир по-другому… И череда смертей, в которых я неизменно ищу свою вину, опускаются лишь шрамом на сердце, но больше не кровоточат, не ноют, как правое плечо, что давно уже зажило. Когда встречаешь людей, способных поменять тебя – поддайся, вступи на тропу их течения, и тогда, наверняка, и на твоей улице раздастся запах благородной вишни.
- Лин? – Хиен потрясла меня за запястье, испуганно всматриваясь куда-то позади. – Это что, Шуга?
- Что? – я обернулась, шире открывая глаза, чтобы разглядеть знакомый образ. – Где?
Дверь кафе открылась, громко зазвенели колокольчики над проемом: сначала зашли несколько людей с фотоаппаратами в руках, а следом зашел… Мин Юнги. Я резко встала, не поверив своим глазам, что даже рот приоткрылся от удивления. Парень остановился, посмотрел по сторонам и, заметив нужный столик у окна, направился в мою сторону. Позади беспрестанно отдавались гулким звоном щелчки фотокамер, шелестели страницы блокнотов. Юнги подошел ко мне вплотную и, не дожидаясь приветственных слов, прильнул к губам.
Что ты чувствуешь, когда стоишь на краю обрыва, а перед тобой расстилается сказочный пейзаж высоких гор с чуть заснеженными вершинами, густой заросли деревьев, чьи макушки чуть качаются под дуновением прохладного, свежего ветра, проносящего с собой откуда-то издалека запахи прелых фруктов, соленых волн? Спокойствие, благоговение, словно по коже бегают тысячи мурашек, и терпкий аромат заполняет легкие, а за спиной распускаются белоснежные крылья, и кажется, вот-вот прыгнешь вниз, и эти крылья унесут тебя вдаль, к берегам. И сейчас, такие уже по-своему родные, до тремора чувственные, озябшие пальцы нежно касаются моей спины, и нос щекочет знакомый шлейф мяты, мужского одеколона. Юнги терпелив и чуток, его губы осторожно сминают мои, и язык аккуратно вторгается, сливается в танце. Его движения плавные, как тогда, когда мы лежали на его кровати, обнявшись, и тот кроткий, но до боли необходимый поцелуй в больнице – все смешалось, и, казалось, кроме нас двоих никого не существовало.
Все посетители замерли, затаив дыхание, и бесшумно снимали происходящее на камеры мобильных телефонов. Юнги отстранился, поглаживая ладонью мою щеку, по которой чертила дорожку маленькая слезинка. Парень стер ее и улыбнулся, заставляя мои щеки залиться багровым румянцем.
- Давай сбежим, - прошептал он, сжимая мои пальцы. – Вдвоем.
Я кивнула и побежала прочь, прихватывая сумку с личными вещами. Хиен лишь пожала плечами и протяжно выдохнула, всматриваясь в наши стирающиеся в лабиринте улиц силуэты.