— Я была там младшим сотрудником. Книжку написала в качестве упражнения. Никому не рассказала. Я боялась, что надо мной начнут смеяться. Но один человек из компании… прочитал ее. Он сразу понял, насколько она хороша. — Вероника глухо рассмеялась. — И украл ее. Поставил на ней свое имя и сказал сэру Мортимеру, что написал ее сам. Существовал еще один экземпляр, он хранился в сейфе компании, и когда я узнала, что сделал этот человек, я попыталась его оттуда достать.
Вэл почувствовал, как все в нем сжалось, и попытался расслабиться.
— И тебя накрыли, я полагаю? — мягко спросил он. Вероника вздрогнула.
— Откуда ты знаешь?
— Помнится, ты как-то говорила, что сидела в тюрьме. Не думаю, чтобы ты занималась вооруженным грабежом, детка.
Вероника улыбнулась и сама себе не поверила. Она всегда думала, что говорить о прошлом будет куда тяжелее. Надо быть Вэлом, чтобы суметь заглушить даже такую боль.
— Я решила, ты мне не поверил, — наконец призналась она. — Насчет тюрьмы.
— Да нет, поверил, — сказал он. — Я же тебе говорил, я тоже попадал в передрягу. Мой приятель как-то подвез меня из школы на машине, которая оказалась краденой.
— Ох, бедный ребенок, — запричитала Вероника. — Ну не подходящая ли мы парочка?
— Это точно, — ухмыльнулся Вэл, потом посерьезнел. — Этот… человек… — Он явно колебался. — Он отец Трэвиса? — Вероника кивнула. — Хорошо, что я ничего этого не знал, когда мы познакомились, — протянул он, но вдруг заметил, как она побледнела и испуганно взглянула на него. — Да нет, — добавил он, поспешно обнимая ее. — Я совсем не то имел в виду. Просто когда мы встретились, я сразу понял, что какой-то козел с тобой скверно обошелся, и мне хотелось дать этим твоим воспоминаниям хорошего пинка, чтобы они не мучили тебя. Но тогда я считал, что это обычная история. Знай я, что ты такая недотрога из-за этой книги и тюрьмы, я бы так не петушился, когда пытался тебя обаять.
Вероника с облегчением вздохнула.
— Вот как, — сказала она и засмеялась. — Но даже если бы ты знал, раздумывать бы не стал, — предсказала она. — Все равно протопал бы в мою жизнь своими драными ботинками и подмял бы под себя.
— Верно, согласился Вэл. — Теперь насчет книги. Она действительно была дельной?
— Бестселлер, — с некоторой горечью ответила Вероника. У нее не хватило смелости купить экземпляр, но, живя в Англии, она не могла не знать, что книга произвела фурор. — Теперь давай поговорим о моей не столь уж новой карьере, — предложила она, проводя пальцем по его груди.
— Видать, придется, — согласился Вэл, понимая, что сейчас его во что-то втравят.
— Вэл, — ласково сказала она, зажимая его сосок между большим и указательным пальцами, и услышала, как он застонал от удовольствия. — Как насчет того, чтобы отдать мне все твои деньги и позволить поиграть с ними?
Внезапно послышался звук открываемой двери, и мысли Вероники вернулись в настоящее время. Она быстро натянула белый кашемировый свитер и черные брюки и открыла дверь ванной комнаты.
— Это ты, Вэл?
— Нет, это я, — послышался молодой голос. — Как сегодня все прошло?
Она закрыла за собой дверь, взглянула на сына и улыбнулась. Поверить невозможно, ее сыну уже исполнилось семнадцать. Он был рослым юношей, выше метра восьмидесяти, с темными волосами, с широко расставленными голубыми глазами и красивым лицом с квадратным подбородком. Девушки находили его неотразимым.
— Все прошло нормально. Теперь компания «Валентайн Инк.» владеет целым рядом модных бутиков.
Вэл, как и следовало ожидать, отдал жене все, что та хотела, только бы она продолжала играть с его сосками, и за несколько лет Вероника превратила компанию одного модельера в многонациональную корпорацию. Трэвис ухмыльнулся, блеснув крупными белыми зубами.
— Замечательно! — На нем была просторная футболка и джинсы в масляных пятнах. Свою манеру небрежно одеваться он позаимствовал у Вэла. — А где папа? — спросил он.
— Скорее всего все еще со своими французскими друзьями.
— Значит, он твердо решил провести показ в Париже?
— Абсолютно. Ты же знаешь, раз решил, он своего добьется.
Трэвис кивнул, плюхнулся на диван, подпрыгнул несколько раз, успокоился и уткнулся носом в газету.
— Как дела в школе? — спросила она, направляясь в кухню, чтобы налить себе и сыну по чашке кофе.
— Блеск. Меня сделали редактором школьной газетенки. Голосовали — шестнадцать за, двое против. Наверняка Смит и Канн против голосовали. Им не в жисть не отличить хорошую газету от «Инквайера».