- Мое имя Себастьян.
- Какое красивое имя! А как называют вас ваши родные?
- Себастьян, - просто ответил он, пожав плечами.
- О, это никуда не годиться. - Тори очаровательно сморщила носик. - Мама всегда называет нас особыми именами. Она говорит, что это признак исключительной привязанности друг к другу, признак необычной любви к другому человеку.
Он с ещё большей заинтересованностью посмотрел на неё и стал медленно спускаться с лестницы, у подножья которой ждала Тори. Не сказав ничего, он взял её за руку и повел показывать окрестности. Оказалось, он столько всего знал и столько всего рассказывал Тори, что когда они вышли к пляжу, девочка испытывала благоговейный трепет. Не привыкшая узнавать столько нового, она удивлялась, как он мог запомнить даже такие детали, как год основания деревни Нью-Ромней и первый приезд сюда Вильгельма Завоевателя. Разве это не скучно, запоминать даты?
Оказавшись на залитом солнцем золотистом пляже, о берег которого бились пенные волны, а вода поражала своей голубизной и прозрачностью, Тори замерла на месте, затаив дыхание. Никогда прежде она не видела такой красоты. Девочка была так поражена, что даже не заметила, что её новый друг смотрит не на море, а на неё.
- Боже! - выдохнула она, прижав ладонь к груди в том самом месте, где билось её сердечко. - Как здесь красиво!
- Да, - совсем тихо кивнул Себастьян. - Теперь здесь намного красивеё.
Встрепенувшись, Тори повернула голову и с улыбкой посмотрела на него.
- Спасибо, что показали мне это место.
И впервые за время их знакомства, неловко переменившись с ноги на ногу, он робко улыбнулся ей. Тори вдруг отметила, как он красив, когда улыбается. Но больше всего завораживали глаза, которые заблестели особым ярким светом, излучая тепло и ещё что-то, что-то особенное.
- Не за то, мисс, - неуверенно пробормотал он.
- Ой, это слово “мисс”… - снова поморщилась Тори. - Между прочим, мы достаточно юны, чтобы пренебрегать этикетом, особенно когда мы одни. Манерность наводит скуку. Зови меня просто Тори.
Улыбка его стала чуть шире. И ей вдруг показалось, будто она знает его очень давно. Почти всю жизнь.
- Мне нравится ваше имя, Виктория, - сказал он, глядя ей в глаза. - Оно означает “победа”.
- Я знаю, мне папа говорил об этом. Но лучше зови меня Тори.
Он вдруг наклонил голову к плечу и тихо попросил:
- А можно я буду звать вас Вики?
Тори замерла, вскинув брови.
- Вики? - повторила она это странное имя, словно смаковала его на вкус, и оно вдруг пришлось ей по душе. - Так меня ещё никто не называл.
Себастьян резко выпрямился и твердо заявил:
- Тогда я буду звать вас так.
Девочка не выдержала и звонко рассмеялась, почувствовав себя необычайно счастливой.
- Ты такой забавный, Себа… - она вдруг запнулась. У неё радостно заблестели глаза. - А я буду звать тебя Себой, хорошо?
Он снова улыбнулся ей, от чего в груди у Тори стало теплеё.
- Хорошо.
Тори вдруг захотелось что-то сделать. Она не могла долгое время стоять на одном месте. Ей хотелось двигаться. Но ещё больше хотелось разговаривать с ним. Какое странное желание.
- Давай погуляем по пляжу, - предложила она, протянув к нему свою руку.
Уже привычным жестом он взял её за руку и повел направо, к высоким деревьям, скрывавшим небольшую бухту, в берег которой врезались большие серые камни. Он подвел её к одному плоскому крупному валуну и положил на него свою книгу.
- Это мой любимый камень, - сказал он очень серьезно. - На нем удобно сидеть. Я часто прихожу сюда, чтобы почитать в тишине.
Тори положила свою руку рядом с его рукой на теплую гладкую поверхность камня.
- Можно я тоже буду приходить сюда? Обещаю, что не буду мешать.
Она с мольбой посмотрела на него своими серебристыми глазами.
- Можно, - пробормотал он. - Вам можно всё…
Его палец неожиданно дотронулся до её пальца, и он быстро отдернул руку, словно что-то произошло.
Тори снова радостно улыбнулась, не ожидая, что первый день пребывания в Клифтоне будет таким запоминающимся. Подобрав юбки, она быстро взобралась на камень, устроилась на нем и весело посмотрела на него.
- А что ты читаешь?
- Это Фома Аквинский, - тут же ответил он, приподняв книгу.
- Кто?
- Это итальянский философ и теолог, который рассуждает на предмет веры.
У Тори сделалось такое выражение лица, словно он говорил на непонятном языке.
- Сколько тебе лет? - изумленно спросила Тори, глядя на своего не в меру начитанного и умного друга.
- Мне тринадцать. - Он снова нахмурился. - А что в этом такого?
- Просто ты такой умный для своих лет.