- Сейчас мы в Бруклине, - сказал я. – Впереди мост через пролив Верозано. Мы можем поехать через этот мост, пересечь остров Staten Island, и оттуда попадём в Нью Джерси. Это самый короткий путь домой. Но если ты не устал, я могу провезти тебя через Манхэттен. Хочешь?
- Я не устал, старик, - сказал Лёва. – Делай как тебе удобнее. Да, а Коля Николаев перешёл из Главпромстройпроекта в Промстройглавпроект на должность зам. Главного инженера. У него в подчинении теперь работает Мишка Лыскунин. Мишкин брат женился на двоюродной сестре Василия Иваныча Каца. Сам Василий Иваныч вышел из партии и вошёл....
Я с остервенением перестроился в правый ряд и вышел на Верозано.
- Поедем домой, Лёва.
Мы сделали лихую петлю в двести семьдесят градусов и помчались на запад где-то между небом и океаном. Справа вдали мерцал огнями Манхэттен, который мне так хотелось показать своему другу. В машине воцарилась пауза. Я сказал, чтобы разрушить молчание:
- Обрати внимание на этот мост. Вершина инженерно-строительного искусства. До недавнего времени это был самый длинный пролёт в мире.
- О, ты мне напомнил! – обрадовался Лёва. – Наш-то Мостониипроект расформировали и создали из него два института с прямым подчинением главку. Диретором одного института назначили бывшего главного инженера мостоотряда номер два, а второго...
Мы на секунду остановились заплатить toll и поехали дальше через Staten Island по двести семьдесят восьмой дороге. Лёва неожиданно прервал свой рассказ и удовлетворённо хихикнул.
- Ну точно, - сказал он. – Так я и думал. Что у нас, что у вас, один чёрт.
- Ты о чём, Лёва?
- О ваших гаишниках. Такие же взяточники.
- Что такое гаишники, Лёва?
- Ладно, старик, не прикидывайся. Свою Америку выгораживаешь, что ли? Я же видел – ты ему только что сунул пятёрку.
- Не пятёрку, а шесть долларов. Плата за проезд по мосту.
- Как плата? – оторопел Лёва. – Официальная плата? Чтобы проехать по мосту, надо платить деньги?
- Не по всем. По этому – надо.
- Ну, знаешь, это безобразие! – констатировал Лёва. – Хуже, чем у нас! Как вы только такое терпите!
Взятки на дорогах он хоть и не одобрял, но принимал, как нечто естественное. Но зато плата за проезд по мосту вызвала его искренний гнев. Я сказал, как бы оправдываясь:
- Капитализм, Лёва. Что поделаешь.
- Теперь вижу, - наконец успокоился Лёва. Да, так я не закончил про Мостониипроект. Директором второго института назначили...
Остаток дороги и весь последовавший за этим вечер я слушал Лёвины повествования про реорганизацию московских проектных институтов, про новости российского кино и про семейные дела наших однокурсников, которых я не помнил. Это было неожиданное и почти насильственное возвращение в тот далёкий мир, который я с облегчением покинул восемнадцать лет назад. Мир этот был для меня давно отторгнут и лишён смысла. Он был пуст, как вакуум внеземного пространства, в который звёздочками были вкраплены воспоминания о нескольких самых близких друзьях, таких, как Лёва.
Остановился он у меня всего на два дня; путь его лежал в Чикаго, где с недавнего времени жила его дочь с мужем. Оба дня мы ездили по Нью Йорку, заходили в музеи, обедали в пиццериях и китайских ресторанах. По вечерам он заставлял меня слушать пластинки Щурацкого, который оказался не бардом, как я ожидал, а конферансье. Я не всегда понимал злободневные шутки Щурацкого, но смеялся, чтобы не обидеть Лёву. При этом мы пили армянский коньяк. Коньяк обладал резким дешёвым запахом, но в этом было своё достоинство: он заглушал устойчивый запах курева и пота, исходивший от Лёвы.