— Елеазар, где все остальные? — спросил Карлайл, неспешно следуя за товарищем.
— Они ушли на охоту, как только прибыли. Успели, конечно, переброситься парой фраз. Но, на самом деле, эта охота… Она была нужнее Ирине, Карлайл.
— Ни разу мы не говорили о ней с рождения Каррола. И я не видел ее так давно… Что она думает по поводу… всего произошедшего? Если она имеет что-то против…
— Нет, Карлайл, не гиперболизируй; я уверен, вам удастся поговорить при встрече. Она не скроет от тебя своих мыслей. Проходи, располагайся, — они уже были в небольшом кабинете. Елеазар со вздохом убрал коробку, полную книг, что занимала место в кресле напротив стола, предложил Каллену это место, а сам устроился во главе рабочего стола. На его поверхности было мало свободного места: неаккуратные стопки бумаг и книги в мягких переплетах с вкладками лежали повсюду, как и многие другие мелочи. И темноволосый мужчина уже покручивал карандаш в руке. Карлайлу показалось, будто он сильно нервничал в этот момент; молчание затянулось, хоть и не оказывало давящий эффект на сознание. Однако, в какой-то момент Елеазар встретился с его взглядом и своего уже не отвел.
— Какую важную вещь ты хотел обсудить со мной? — напомнил ему о себе Карлайл, готовый слушать, чем бы это ни было.
— Да. Прости. Иногда мысли снедают, — Карлайл кивнул, соглашаясь. Взгляд испанца снова приковался к гостю. — Это действительно очень важно. И об этом я хотел поговорит с тобою наедине, потому что остальным свойственно в большей степени поддаваться чувствам и эмоциям.
— Боюсь разочаровать тебя, — Карлайл усмехнулся, немного откинувшись на спинку кресла. Однако, напряжение и после этого жеста не прошло.
— Нет, ты всегда рассудителен, — серьезно и уверено сказал Елеазар, хоть и улыбнулся при этом. — Дело в том, что уходить нам следует во второй половине суток, это крайний срок, поверь. Я понимаю, каково тебе, и кажется, будто время сейчас слишком быстротечно, но нужно как-то обойтись без этой паники. Хотя остальных уже и охватил мандраж… — Карлайл внимательно слушал его, замечая изредка некоторое сомнение в мимике, которое он так старательно пытается скрыть, чтобы Карлайл не волновался. — Мы, конечно, наскоро приняли решение, что Таня будет с Карролом, но подробностей не обсуждали.
— Да, я знаю. Слишком сильные сомнения берут меня. К тому же, мне крайне тяжело определить, разума ли это возглас или разыгравшиеся чувства отца.
— Не знаю, что ответить, Карлайл. Если она будет отсутствовать, это однозначно вызовет подозрение у Вольтури: она глава нашего клана как-никак. Тогда, что бы мы не говорили, Аро поймет, где мы скрываем Каррола и отправит кого-нибудь, Деметрия, например, на поиски Тани. Только представь, насколько это опасно, — Елеазар обреченно покачал головой, потирая переносицу, словно от усталости. — Нужно думать. Думать!
— Легенда отсутствия Тани — новое путешествие, тяга к новым интрижкам? К отношениям?.. — уточнил Карлайл, и испанец кивнул.
— Но, черт! Он же все равно прочитает наши мысли, даже без сомнений! — рык вырвался из горла мужчины, и кулак сжался так, что костяшки побелели. Карлайл знал, что Елеазар обеспокоен их ситуацией, но, видимо, не понимал, до какой степени. Он действительно был уверен в уравновешенности своего приятеля, но в свете последних событий все резко вышло за рамки. Порою их поступки и поведение были не характерны им.
— На этот счет у нас есть надежда. По пути к вам мы повстречали старинных друзей, чету, на самом деле. Мы поведали им свою историю, и они настояли на помощи. Так вот, Рамон обладает столь замечательной способностью, умением создавать ментальный щит над одним или несколькими объектами.
— Я наслышан об этом даре… Так это же замечательно! Минус одна проблема.
— Да, это так. Но дело не только в этом, согласись. Это не помешает Аро отправить стражников на поиски… Тани и сына. Я подумал, что отпускать их одних ненадежно. Я доверяю Тане, безоговорочно! Я доверяю ей своего ребенка. Но не могу отделаться от мысли, что все это не наш путь, что это неправильно… — с тоской в глазах произнес мистер Каллен, обратившись взглядом на занимающийся рассвет.
«Слишком скоро», — светлые брови сошлись на переносице, и мужчина даже не заметил, как уже несколько минут нервно заламывает пальцы. Внутри был неприятный трепет и напряжение. Он так ярко ощущал это в физическом смысле, и иногда он даже чувствовал намек на ком в горле. А это есть не хорошо. Это есть очень и очень плохо.
— Карлайл, ты хочешь, чтобы с ними отправился кто-то еще? — спросил вампир, терпеливо выдержав паузу. Каллен дал утвердительный кивок. — В чем-то я поддерживаю тебя. Но придумать, как все это связать для Вольтури, будет очень сложно.
— Понимаешь, дело не только ведь во времени, когда мы будем вести переговоры с Вольтури. Я в своих планах выхожу за рамки очень далеко, — задумчиво молвил Карлайл. Голос стал глубоким, проникнутым болезненной тоскливостью. Елеазар нахмурился, кажется, начиная понимать истинные замыслы доктора. — Да, я надеюсь на переговоры. Но внутри все равно существует истина: с ними или без них, нашему существованию наступит конец. И я на верном пути смирения с этим будущем. Но я не успокоюсь, пока на тысячу процентов не буду уверен, что та же участь не настигнет моего сына. Мне нужно знать, что он в безопасности, что он в правильном месте с правильными людьми. Это наш лучик солнца, им всегда и останется. Он не может угаснуть, понимаешь? Иначе это будет сокрушительный конец. Я не хочу думать, что будет в таком случае. Поэтому я не могу допустить того, чтобы его оберегала только Таня.
— Что ты предлагаешь? Кто бы с ней мог отправиться? — спросил Елеазар.
— Первоначально я думал о ком-то из наших. Идея отправить с ними Эсми с треском провалилась: как только она услышала это, была в ярости. Понимаю, это сложно вообразить, но Эсми не разговаривала со мной несколько часов. Она не может оставить меня, и никакие доводы для нее не существуют. Розали, на самом деле, очень сомневается. Ей тяжело отказаться от Эмметта. Не в прямом смысле, конечно. Выбор встал между мужем и братом, скорее, ребенком, я бы даже сказал. Она ломается до сих пор и чувствует себя виноватой, хоть я и пытался разубедить ее. Остальные слишком нужны. Я не имею понятия, как поступить.
— Может быть, Кейт или Ирина? Нет, скорее, Кейт. Что, если так?
— Я рассматривал, как вариант, тебя и Кармен, — признался Карлайл, заставив друга задуматься. — Я не могу представить кого-то лучше вас. Я доверяю вам и Эсми, и все мы. Если вы согласитесь, если ты… Я буду спокоен.
— Минус трое… Слишком рискованно, ты не находишь?
— Для Каррола риск снижается, — опроверг без сомнений Карлайл. — А это самое важное для меня… для нас. Вольтури не должны заподозрить вас. Вы с Кармен не всегда живете в Денали, так ведь? Вы часто живете вдвоем или путешествуете.
— Да, но в последнее время мы осели. Жажда чего-то нового прошла.
— Вольтури не знают об этом. К тому же, есть еще много кто, у кого мы могли бы просить помощи, но чисто физически не успели. Друзья есть и знакомые по всему миру. Так что сомнения с их стороны будут их личным делом. А тратить время на поиски Каррола, думаю и надеюсь, они не станут. Потому что диапазон его предполагаемого местонахождения очень велик.
— Хорошо, Карлайл. Ты прав. Нужно вынести этот вопрос на всеобщее обсуждение. Кармен не будет против, не волнуйся. Однако, у остальных могут возникнуть какие-то соображения. Это нам не помешает.
— Ты действительно согласен пойти на это? — немного погодя спросил Карлайл, нахмурившись.
— Конечно согласен. Ты можешь положиться на меня. Я сделаю все возможное, чтобы защитить Каррола. Не оставлю же я друга в беде, — произнес Елеазар. Бескрайне благодарный взгляд Карлайла выбил его из колеи на время. Но вскоре он продолжил, всматриваясь в заснеженный лес за окном: — Они блюстители закона, Карлайл. И ничего не изменилось за века. За преступлением следует наказание, и они слепо будут гнуть свою линию, даже если это и не преступление вовсе. А так и есть. По их суждению, все новое опасно для мира: для нашего вида и для человека. Не знаю, получится ли переубедить их, но я надеюсь. Карлайл, главное, стой на своем, никогда не отступай назад, не в коем случае. Заметив неуверенность в ваших глазах, они начнут ломать вас, и вам уже никогда не выиграть спора.