Карлайл снял одну руку с руля и взял ее ладонь, сплетая свои пальцы с ее. Она знала: он нервничал, он боялся за нее, за будущее. Разве это такое унизительное чувство, что он тщательно пытается его скрыть? Вовсе нет, она так не считала. Каким бы сильным и независимым не казался ее муж, это было так поверхностно. Внутри скрывалась хрупкая, ранимая душа, которую девушка понимала и принимала. Любя этого мужчину все эти годы, Эсми раз за разом видела, как он зависим от семьи. Любое слово семьи могло как больно ударить, так и порадовать его, осчастливить. Ведь все Каллены, кроме нее, были его детьми. И его отцовские инстинкты раскрывались точно также, как и ее материнские. Но границы все равно были и были достаточно большими, чтобы остановить.
Между Калленами не было кровного родства. Супруги любили своих подопечных, но почувствовать их родными никогда не могли. Нить родства напрочь отсутствовала, они были близки духовно, но никак иначе, хоть и это не мало важно.
Как зависим он был от той мысли, что не может иметь родного ребенка. Наверное, точно также, как и от семьи. Карлайл не говорил ей об этом никогда, но она понимала это и без слов, просто когда видела его глаза, пока его вниманием завладевали моменты обычной жизни людей. Только зайдя в больницу, возникает ощущение, будто попал в многосерийный фильм. Он очень сильно хотел дать волю всем чувствам, которые копились долгие годы. Отеческим чувствам. Бессмертный был старше Эсми, если говорить о возрасте духовном. И хотя мысли о потомстве чаще приходят женщинам и матерям, он тоже стал подвергаться им, когда прожил в своей ипостаси около века. Увлечение медициной стало более спокойным, размеренным, и в голову стали приходить мысли другого характера. Мысли о потомстве, о своем продолжении. И, о, как же ему было сложно смотреть на тех, кто шанс имел и немедля использовал его. Зависти не было. Он просто тоже хотел стать и быть счастливым.
Но это не было возможным. А сейчас девушка не знала, что и думать, настолько запутанной и непонятной была ситуация. Были бы они людьми, Эсми не о чем бы и не волновалась. Она вновь посмотрела на него. Он хотел родного ребенка, она знала это как никто другой. Но хотел ли он этого ребенка? Это оставалось для девушки в неизвестности, из-за чего она все больше и больше расстраивалась. И с каждой минутой представить, что будет дальше, становилось все сложнее. Она боялась, боялась вместе с ним. Как можно было в этой ситуации пребывать в спокойствии? Разве можно было просто сесть и ждать самого прекрасного? Конечно, нет. Потому что, видимо, этому самому прекрасному не суждено было быть. И оба супруга с огромным разочарованием понимали это. Казалось, хорошим мыслям не было места в голове.
Эсми крепче сжала ладонь мужа. Так хотелось что-нибудь сказать, но слова никак не складывались во что-то дельное. Неизвестность и потерянность пугали, но поездка в больницу, как минимум, должна была разбавить ситуацию. Девушка надеялась, так надеялась, что все будет хорошо. Но надежда с каждым мгновением растворялась, словно облако, гонимое ветром.
Вскоре Каллены добрались до своей цели. Когда автомобиль был припаркован на заднем дворе, супруги направились в само здание. Удобнее всего было добраться до нужного кабинета через черный вход.
— Подождешь меня здесь, пока я кое-что улажу? — беспокойным голосом спросил Карлайл, усаживая любимую в свое кресло. Она кивнула, опуская взгляд.
— Конечно. Все нормально, — ее голос был таким наполненным разными чувствами, но грусть и страх, однозначно, доминировали, поэтому доктор, который уже было направился к двери, вернулся, садясь на корточки рядом с ней и беря ее руки в свои.
— Ничего не бойся. Не думаю, что все так плачевно. Пожалуйста, не волнуйся. Это нам совсем не нужно, — уже вставая, мужчина заботливо поцеловал ее в макушку и исчез.
Казалось бы, такой обычный жест заботы, но он так растрогал Эсми, которой это показалось настолько милым и трепетным. Он всегда был нежен с ней. Но от обычных поцелуев в макушку она еще никогда себя так не чувствовала.
Через несколько минут Каллен вернулся, только уже в белом халате и со связкой ключей. На вопросительный взгляд жены он улыбнулся:
— Привычка. Я не хожу по больнице без белого халата, будь он просто в руках.
Карлайл, приобняв за талию девушку, повел ее в кабинет ультразвуковой диагностики, что находился на этом же этаже. Эсми боялась, но понимала, что так было нужно, что пока только эта процедура сможет объяснить им, что происходит. Хоть и на малую долю, на меньшую долю, но, видимо, другого варианта у них не было. Рыжеволосая девушка вцепилась в руку мужа, буквально прижимаясь к ней. Рядом с этим мужчиной она чувствовала себя защищенной. Всегда. И сейчас, когда только он мог помочь ей, помочь им. И только вместе с ним она могла справиться со всеми трудностями. Так хотелось сейчас спросить: «Все будет хорошо?». Но откуда он знал?
Эсми прильнула к нему, пока Карлайл обнял ее, останавливаясь у нужного кабинета.
Ключ легко вошел в скважину, но лишь потому, что он бессмертный. Будь он человеком, дверь открыл бы не скоро. Хотя ему уже кажется, что дрожь в руках будет характерна и для него, ведь в свете последних событий вряд ли можно найти что-то более странное. Это был обычный кабинет УЗИ. Проинструктировав жену, он начал подключать аппаратуру. В такое позднее время этот кабинет не был задействован, поэтому проблем с его посещением не возникло. Мужчина нахмурился, садясь на кресло около ультразвукового сканера. Что он должен будет увидеть, делая УЗИ любимой, и увидит ли он что-нибудь вообще? Он надеялся, хотя считал это глупым. Ведь это было бесполезно, ткани бессмертных очень прочные, слишком прочные, чтобы поддаться ультрафиолетовым лучам.
За всю практику доктору не раз приходилось делать УЗИ, хотя он не специализировался, как врач в этой области. Но делать эту процедуру своей жене было немного странным. За долгие годы отношений он привык к ее физиологии, к тому, что в его помощи как доктора она нуждаться не будет. С одной стороны, мужчина был счастлив, ведь состояние жены для него превыше всего. Но с другой, это был способ показать, насколько тебе важен человек, как ты беспокоишься о нем. Конечно, Карлайл понимал, что его единственная знает об этом даже очень хорошо, но все равно искал возможность показать свои чувства.
Но ведь это была не болезнь… Белокурый мужчина подбадривающе улыбнулся жене, практически ощущая в воздухе то напряжение и волнение, которые испытывала Эсми. Его напряженный, нетерпеливый взгляд метнулся к экрану, когда трансдьюсером он уже водил по коже девушки. Карлайл был не уверен, будучи врачом он ощущал страх, отчего было непривычно, ведь он был доктором, в котором в данный момент смешались чувства как любящего мужа, так и… будущего отца?
Взгляд мужчины смягчился, и он выдохнул почти что с облегчением. И будь он человеком, в его глазах непременно засверкали бы слезы — слезы радости и счастья. Он оказался не прав. Датчики все видели, так как структура кожи Эсми, видимо, изменилась, поэтому на экране было черно-белое изображение плода. Конечно, все было показано не точно, ведь все-таки изменения не могли произойти так быстро. И хоть это изображение было мутным, и, может быть, любой другой смертный доктор и не разобрал бы ничего, Каллен все понял с первого мгновения как он увидел отображенные составляющие его жены.
— Карлайл? Неужели, все настолько безнадежно? — голос его любимой всегда оставался теплым, даже в такой ситуации. Он вздрогнул, опомнившись от своих мыслей, тех мыслей, что за секунду вихрем пронеслись в его голове.
— Родная… Милая, нет, конечно, нет, — поспешил заверить ее светловолосый, помогая девушке сесть и располагаясь рядом. Карлайл уже не мог смотреть, как она изводилась в неизвестности, ему было больно. Они уже давно стали одним целым, и понимали чувства друг друга. Что может быть лучше, когда любимый без слов знает, что у тебя на душе? Мужчина протянул руку и дотронулся до ее бледной щеки, погладив ее с глубокой нежностью. Она умиротворенно прикрыла глаза и потерлась носом о его ладонь, накрывая ее своей рукой. Они были так близко, что внутри рождалось что-то теплое, неимоверно родное и успокаивающее. — Ты беременна, Эсми, и я не ошибся. И срок, примерно, восемь недель. Это человек, но… Мне до сих пор сложно понять, как его жизнь смогла зародиться в тебе. Как я мог дать начало этой жизни. Этого я не знаю. Наши тела застыли, это факт, но твое изменилось. Не в смысле обхвата талии, я имею в виду твою кожу. Она стала мягче. Конечно, не такой, как у человека, но намного мягче чем у таких, как мы. Особенно это заметно в области живота.