В какой-то момент он задремал, а когда проснулся, то увидел скорчившуюся фигуру Доминик, как будто помещенную в аквариум. Он принялся наблюдать за спящей девушкой, отмечая все нюансы и самые незначительные детали ее гибкого тела во время безмятежного сна. Несомненно, сейчас она была очень красива.
Через некоторое время, положив руку под голову, укачиваемая монотонным стуком колес, она сменила позу. Дыхание ее стало легким, едва заметным. Ксавье медленно наклонился над ней и коснулся ее волос. Он почувствовал неповторимый аромат духов, напоминавший запах персика, сандала и ванилина, испытывая к ней все более возрастающую страсть.
Начиналось утро, и слабый луч зари пробежал по влажным стеклам окон. Они подъезжали. Через полчаса солнце встанет над горизонтом, бросая свои желтые лучи на поля и каменные стены невысоких построек. Солнечный лучик заглянул в их купе и осветил лицо Доминик, отчего ее кожа стала прозрачной.
— Уже? — спросила она, проснувшись и сонно щуря глаза.
— Да, мы уже прибыли в Сент. Это солнце вас разбудило. Погода сегодня обещает быть великолепной, и мы могли бы вместе позагорать на пляже. Кстати, Доминик, может быть, вы согласитесь погостить немного у меня в Монроже?
Она легко согласилась, счастливая от сознания того, что они наконец окажутся вдвоем, как молодожены. Ее радовала мысль, что появилась возможность на какое-то время освободиться от родительской опеки. Она уже представила себя в объятиях Ксавье, испытывая к нему непреодолимое желание.
Ксавье показал ей комнату на втором этаже, здесь она должна была жить.
В первый вечер они расстались на лестничной площадке, утомленные путешествием, купанием и загоранием на пляже. Вытянувшись под прохладным одеялом, Ксавье пожелал, чтобы Доминик оказалась сейчас рядом с ним. На него нахлынули воспоминания минувшего дня: голубой экспресс, подошедший к станции Сент, теплое утро, громкий хриплый голос, доносившийся из громкоговорителя, привокзальная площадь, более уютная и веселая, чем вымощенный камнем парижский вокзал, высокие тенистые вязы и полет стрижей…
А главное — Доминик. Она здесь, рядом с ним, в его доме! Потом пляж, ее стройная фигурка… Уже засыпая, он вспомнил, как после полудня Доминик загорала, лежа на горячем песке в белом купальном костюме, прикрыв глаза махровым полотенцем, а он сидел рядом на корточках и, любуясь ее красотой, рассказывал ей о только что прочитанной книге. За ужином она была в голубом костюме, который украсила аметистом — единственной привезенной с собой драгоценностью. Он заснул с мыслью, что впереди еще много теплых, солнечных дней, которые они могут провести вместе. Только не надо торопиться.
12
На следующий день Доминик проснулась позже обычного. Открыв глаза, она с удивлением и интересом стала изучать незнакомую, непривычную обстановку. Потом какое-то время она еще полежала в постели, лениво потягиваясь, словно кошка. Ей всегда было приятно, проснувшись утром после крепкого сна, вот так понежиться под теплым одеялом, ни о чем не думая и никуда не торопясь.
Однако она очень редко вставала позже десяти часов. Ее собственная постель была менее просторной, поэтому сейчас у нее создалось впечатление, что она находится в каком-то пустынном, безлюдном месте, на широкой поляне, заросшей густой высокой травой, где можно всласть поваляться, испытывая радость и невыразимое словами чувство свободы.
Деревня словно замерла, и в тишине казалось, будто время остановилось. Время всегда останавливается, словно исчезая куда-то, когда вокруг ничего не происходит и не меняется. Приподнявшись на постели, сквозь приоткрытое окно Доминик увидела широкую дорогу, спускавшуюся к реке.
Начиная с мая, она спала без всякой одежды, следуя поговорке: «В мае делай все, что тебе нравится». Никогда еще она не испытывала такого сильного возбуждения, как сейчас, перекатываясь по мягкой просторной постели. Она медленно перевернулась на живот, потом снова легла на спину, вытянув руки над головой и сладострастно прогнувшись. Осмотрев критическим взглядом свою гибкую стройную фигурку и высокую, набухшую от желания грудь, Доминик нашла, что она изящна и очень привлекательна. Она хотела увидеть Ксавье, жаждала его объятий и поцелуев, мечтая ощутить волнующее прикосновение настойчивых сильных рук.
Какими странными в эти минуты показались ей нравоучения матери, восторженно восхвалявшей ту безвозвратно ушедшую в историю эпоху, когда почтенные люди с осуждением говорили, будто «театр создан не для молоденьких девушек».