Ален одинаково — радушно и независимо — встречал и инспектора полиции, и своих друзей, и незнакомых людей. Господин здешних мест, нечто вроде капитана Ахаба из «Моби Дика». В рубашке с распахнутым воротом и с закатанными рукавами на загорелых руках, он был очень живописен. Ни у кого не возникало сомнений, что Ален вполне мог бы управлять экипажем бригантины. Но многие знали еще, что капитан Ален способен дать очень толковый практический совет в любой жизненной ситуации.
Ксавье частенько приходил к нему поболтать. В последний приезд за стаканом вина он рассказал ему о том, что влюблен, но не может принять никакого решения. Ален не сразу заинтересовался, но потом попросил рассказать всю историю с самого начала.
— Доминик — милое имя, как ты с ней познакомился?
В его голосе не слышалось насмешки. Прежде чем что-то посоветовать, ему действительно хотелось все узнать от начала до конца. Однако Ксавье продолжал свой рассказ осторожно. Он не упомянул о руанском поезде, а выдумал встречу с Доминик на пляже и преподнес ее в классическом варианте.
— Она была одна. Я с ней заговорил. Потом мы вместе купались в море. У нее длинные красивые волосы. Плавала она лучше тюленя. Потом мы развели костер из валежника и сидели рядом. Вот и все. Ничего больше не произошло. Потом я почти каждый день встречался с ней в Париже. По-прежнему ничего не происходило, но я очень полюбил ее. Я пригласил Доминик в Монрож, она согласилась. Когда она приедет, обязательно тебя с ней познакомлю. Надеюсь, эта красотка все же не ускользнет от меня.
Слово «ускользнет» он произнес с какой-то особой тоской. Этот рассказ умилил Алена. С виду гуляка и пират, старик обладал добрым, сентиментальным сердцем.
— Приходи с ней сюда на берег нашей Шаранты. Вода развязывает языки. Там наверху есть просторные комнаты. Это дом для знатных людей.
Теперь, когда Ксавье привел Доминик в его хибару, Ален внимательно оглядел ее, одобрительно хмыкнул и сообщнически подмигнул Ксавье. Доминик улыбнулась своей ослепительной улыбкой и окончательно покорила старого морского волка.
— Пойду поищу стаканы, красное вино не повредит перед купанием, — сказал Ален и поставил на стол бутылку.
За стаканом легкого вина завязался общий разговор, к которому Доминик очень скоро потеряла всякий интерес, коротко отвечая на все вопросы. Тогда Ксавье и Ален стали говорить о рыбалке.
Наступал вечер, от реки потянуло прохладой, Доминик клонило ко сну, дорога и вино утомили ее. Она легонько толкнула Ксавье локтем, давая понять, что пора отправляться купаться. Она не понимала интерес Ксавье к этому человеку. Один раз она даже попыталась прервать их разговор и без церемоний потянула Ксавье за руку.
— Хватит, дорогой, пора идти.
Он обнял Доминик за плечи и стал машинально гладить ее руку, чтобы успокоить, но разговора не прерывал. Постепенно его объятие ослабло, а он по-прежнему продолжал беседовать с Аленом, попросив ее чуточку подождать.
Надвигалась ночь, над рекой поднялся туман. Доминик решила больше не напоминать Ксавье о времени, о том, что день уже кончился. Пусть болтает! Ей хотелось иметь побольше оснований для упреков, которые заставят его страдать. Глядя на Алена, похожего на последнего из могикан, пространно излагающего о нересте угрей, Доминик твердо решила порвать отношения с Ксавье. Завтра же она уедет из Монрожа. Уедет без единого слова, даже не попрощавшись.
Но, посмотрев в этот момент на Ксавье, она тайком залюбовалась им. Ей нравилась способность этого человека легко и непринужденно чувствовать себя в любой компании, быстро адаптироваться, проявлять искренний интерес к собеседнику, возбуждать воображение своими невероятными историями и тут же внимательно слушать воспоминания старого паромщика. Тот, казалось, был счастлив, найдя в лице Ксавье такого собеседника. Три пустые бутылки стояли перед ними на столе.
Ален вставил в бутылку свечу и зажег ее. Трепетный огонек отбросил на стены мрачные тени, заставил их заметаться по углам. Старик не умолкал ни на минуту.
— Это самое время охоты, — вещал он, поднимая вверх палец. — Ты должен быть на своем месте, малыш, держа палец на курке. Я знаю дерево, под которым ты мог бы убить сразу трех птиц… Вы любите охоту, мадемуазель? — неожиданно спросил он, повернувшись к задремавшей Доминик.
Она возненавидела его, этого старого хранителя реки, этого болтуна. Он оказался помехой ее уединению с Ксавье. Доминик чуть было не ответила грубостью на его вопрос, но вовремя спохватилась и сказала, что, по ее мнению, убивать беззащитных зверюшек — дикость.
Наступила неловкая пауза. Ксавье не пытался сгладить глупую колкость своей спутницы. Паромщик молча выпил еще стакан вина и забыл о словах Доминик.